Что общего у поэтов 19 века. Русская поэзия XIX века
Урок 59 А. Т. ТВАРДОВСКИЙ: СТРАНИЦЫ БИОГРАФИИ
25.01.2013 27460 1576Урок 59 А. Т. ТВАРДОВСКИЙ: СТРАНИЦЫ БИОГРАФИИ
Цели урока: познакомить учащихся с основными вехами военного и творческого пути Твардовского; учить передавать разговорные интонации, читая поэму.
Ход урока
I. Организационный момент.
II. Проверка домашнего задания.
Выразительное чтение отрывка из рассказа Астафьева «Фотография, на которой меня нет».
III. Работа по новой теме.
1. Вступительное слово учителя (без объявления темы урока) с последующей беседой с целью выяснения впечатления учащихся.
– Вы прочитали очень эмоционально, выразительно отрывок из рассказа Астафьева, а теперь я вам почитаю наизусть, но это – отрывок из поэмы...
Чтение учителем отрывк а из главы «На привале» до слов:
– Хорошо, что он попал,
Теркин, в нашу роту.
(с . 140–146, учебник.)
– Понравился ли вам этот отрывок?
– Знакомо ли имя – Василий Теркин? Где вы его слышали? В связи с чем?
(Если кто-нибудь из учеников скажет, что в их семье отец, дед или прадед любили эту поэму, следует подробнее остановиться на этом вопросе, так как он имеет огромное воспитательное значение.)
2. Запись в тетради темы урока .
– Имя Александра Трифоновича Твардовского вам уже знакомо.
– С чем оно ассоциируется в вашем сознании? Какие произведения этого поэта вы уже читали?
3. Индивидуальное задание : напишите небольшую вступительную статью для учебного пособия о жизни и творчестве Твардовского.
4. Слово учителя .
В 7 классе мы уже говорили о горькой поре в жизни Твардовского, когда его раскулаченные отец и брат были сосланы в сталинские лагеря, а сам Александр Трифонович постепенно становился всенародно известным поэтом благодаря публикации стихотворения и поэмы «Страна Муравия».
Военный путь Твардовского начался в 1939 году, когда в качестве военного корреспондента он участвует в походе Красной Армии в Западную Белоруссию, а затем – в финской кампании (1939–1940 гг.). В редакции газеты «На страже Родины» – несколько самых лучших поэтов того времени. Финская кампания оказывается очень тяжелой, и чтобы подбодрить бойцов, у военных корреспондентов появляется замысел создать серию занимательных рисунков о подвигах веселого солдата-богатыря. Сейчас такие рисунки мы называем американским словом «комиксы». В России же эту традицию еще в годы революции начали агитки Демьяна Бедного и Владимира Маяковского.
В статье «Как был написан «Василий Теркин» Твардовский говорил: «И вот мы, литераторы, работавшие в редакции «На страже Родины», решили избрать персонаж, который выступал бы в серии занятных картинок, снабженных стихотворными подписями. Это должен был быть некий веселый, удачливый боец, фигура условная, лубочная. Стали придумывать имя. Шли от той же традиции «уголков юмора» красноармейских газет, где тогда были в ходу свои Пулькины, Мушкины и даже Протиркины (от технического слова «протирка» – предмет, употребляющийся при смазке оружия). Имя должно быть значимым, с озорным, сатирическим оттенком. Кто-то предложил назвать нашего героя Васей Теркиным, именно Васей, а не Василием. Были предложения назвать Ваней, Федей, еще как-то, но остановились на Васе. Так родилось это имя»1 (см. Примечание) .
«Написать вступление к предполагаемой серии фельетонов, – продолжает Твардовский, – было поручено мне – я должен был дать хотя бы самый общий «портрет» Теркина и определить, так сказать, тон, манеру нашего дальнейшего разговора с читателем. Перед этим я напечатал в газете «На страже Родины» небольшое стихотворение «На привале», написанное под непосредственным впечатлением от посещения одной дивизии.
В этом стихотворении были, между прочим, такие строчки:
Дельный, что и говорить,
Был старик тот самый,
Что придумал суп варить...
На колесах прямо»2 (см. Примечание) .
Вася Теркин? Кто такой?
Скажем откровенно:
Человек он сам собой
Необыкновенный.
При фамилии такой,
Вовсе неказистой,
Слава громкая – герой –
С ним сроднилась быстро.
И еще добавим тут,
Если бы спросили:
Почему его зовут
Вася – не Василий!
Потому что дорог всем,
Потому, что люди
Ладят с Васей как ни с кем,
Потому, что любят.
Богатырь, сажень в плечах,
Ладно сшитый малый.
По натуре весельчак,
Человек бывалый.
Все последующие фельетоны, созданные коллективом авторов, носили заголовки, начинающиеся словами: «Как Вася Теркин...» и были написаны к готовым рисункам. Вот, к примеру, фельетон «Как Вася Теркин языка добыл»:
Снег глубок, а сосны редки.
Вася Теркин на разведке.
Белоснежен, без заплат
Маскировочный халат.
Теркин видит, Теркин слышит –
Белофинн летит на лыжах:
Знать, беды не чуя, он
Лезет прямо на рожон.
Теркин, взвесив обстановку,
Применяет маскировку:
Он уткнулся в снег ничком –
Стал похож на снежный ком.
Вид заманчивый «трамплина»
Привлекает белофинна.
Так в разведке очень ловко,
Применивши маскировку,
Добыл Теркин языка
И доставил в штаб полка.
Кончилась финская война, а у Твардовского жила идея создать поэму о людях, которые участвовали в ней. «Проникнуть в их духовный мир, почувствовать их как свое поколение» – вот та задача, которую ставил перед собой Твардовский. Он писал: «Я был восхищен их душевной красотой, скромностью, высокой политической сознательностью, готовностью прибегать к юмору, когда речь заходит о самых тяжелых испытаниях, которые им самим приходилось встречать в боевой жизни»3 (см. Примечание) .
Поэт собирал материалы о финской войне, истории о подвигах бойцов, ездил смотреть места боев, обдумывал размер и рифмы. Уже было написано несколько фрагментов будущих глав, но Твардовскому все казалось, что в строках нет «электричества». Поэт мог сомневаться и думать столько, сколько считал необходимым: время было мирным, и его никто не торопил.
22 июня 1941 года прервало поиски и сомнения Твардовского. Были оставлены все тетрадки, наброски, планы, намерения. Твардовский занялся тем, чего требовала немедленно и неотложно военная обстановка.
В качестве корреспондента он прибыл на Юго-Западный фронт, в редакцию газеты «Красная Армия», и стал писать очерки, стихи, фельетоны, лозунги, листовки, песни, статьи, заметки – все, что требовалось для газеты. В особую толстую тетрадь Твардовский наклеивал и подкалывал свою ежедневную «продукцию». Позже он признавался, как много сделал он своей газетной работой для будущего «Теркина».
В газетах продолжали выпускать фельетоны с героями типа финского Васи Теркина (в «Красной Армии» был отдел под названием «Прямой наводкой»), но они уже не имели того успеха, что в финской войне. Во-первых, это было не в новинку, во-вторых, война не была позиционной, и вся атмосфера на фронте определялась не просто трудностями солдатской жизни, но и «всей огромностью грозных и печальных событий войны: отступление, оставление многими воинами родных и близких в тылу врага, присущая всем суровая и сосредоточенная дума о судьбах родины, переживавшей величайшие испытания».
Стихотворения Твардовского имеют успех, но поэт переживает: ему кажется, что он через газету говорит с солдатами не тем языком, говорит не те слова, которые ему больше всего нужны. Зимой 1942 года возникает идея расширить отдел «Прямой наводкой» до еженедельного листка – приложения к газете. И тут Твардовский чувствует, что его работа над поэмой о Теркине, начатая до войны – это именно то, что нужно. Весной 1942 года он быстро дописывает уже начатые главы, создает новые, перемещая героя из обстановки финской кампании в обстановку Великой Отечественной войны: «глубина всенародно-исто-рического бедствия и всенародно-исторического подвига в Отечественной войне с первого дня отличала ее от каких бы то ни было иных войн и тем более военных кампаний».
Само собой родилось обозначение жанра – «Книга про бойца». Когда в печати появились первые главы «Василия Теркина», стало ясно, что «Книга про бойца» станет основной и главной работой Твардовского на фронте.
5. Выразительное чтение подготовленными учащимися глав «От автора», «На привале» (со с. 180) с комментариями учителя.
– Обратите внимание: главный герой поэмы не Вася Теркин, а Василий Теркин. Как вы думаете, имеет ли значение изменение имени героя с уменьшительного на полное? Почему?
– Как вы думаете, какое значение для отступающих и обороняющихся войск весной и летом 1942 года имели слова:
А всего иного пуще
Не прожить наверняка –
Без чего? Без правды сущей,
Правды, прямо в душу бьющей,
Да была б она погуще,
Как бы ни была горька.
б) Глава «На привале».
– «Сабантуй». Как объяснял значение этого слова Твардовский: «Слово «сабантуй» существует во многих языках и, например, в тюркских языках означает праздник окончания полевых работ: сабан – плуг, туй – праздник.
Я слово «сабантуй» впервые услыхал на фронте ранней осенью 1941 года где-то в районе Полтавы, в одной части, державшей там оборону. Слово это, как часто бывает с привязчивыми словечками и выражениями, употреблялось и штабными командирами, и артиллеристами на батарее переднего края, и жителями деревушки, где располагалась часть. Означало оно и ложное намерение противника на каком-нибудь участке, демонстрацию прорыва, и действительную угрозу с его стороны, и нашу готовность устроить ему «угощение». Последнее ближе всего к первоначальному смыслу, а солдатскому языку вообще свойственно ироническое употребление слов «угощение», «закуска» и т. п.
Вспомните: в эпиграфе к одной из глав «Капитанской дочки» Пушкин приводит строки старинной солдатской песни:
Мы в фортеции живем,
Хлеб едим и воду пьем;
А как лютые враги
К нам придут на пироги,
Зададим гостям пирушку,
Зарядим картечью пушку.
– Как вы считаете, почему Вася Теркин, времен финской войны – «человек... необыкновенный», а второй Вася – «парень... обыкновенный»?
6. Работа с главой «Перед боем»: краткий пересказ учителем содержания главы.
Она (глава) о том трагическом времени, когда советским войскам приходилось «дорогою постылой» с боями пробираться из окружения, с уже занятых немцами территорий:
То была печаль большая,
Как брели мы на восток.
Лейтмотивом этой главы становится тревожный вопрос:
Что там, где она, Россия,
По какой рубеж своя?
Сюжетом главы становится горькая история о том, как выходящий из окружения отряд проходит через ту деревню, где живет семья командира:
Вот как было с нашим братом,
Что попал домой с войны:
Заходи в родную хату,
Пробираясь вдоль стены.
Бойцы чувствуют унижение и острое ощущение горя: в тылу остаются родные люди, и неизвестно, что с ними станет, останутся они живы или нет:
И болел он, парень честный,
Понимал, отец семьи,
На кого в плену безвестном
Покидал жену с детьми...
Командир не мог заснуть в ту ночь: до рассвета он рубил дрова, старался хоть чем-то помочь семье, остающейся на оккупированной территории:
Тюк да тюк. До света рубит.
Коротка солдату ночь.
Знать, жену жалеет, любит,
Да не знает, чем помочь.
Рубит, рубит. На рассвете
Покидает дом боец.
А под свет проснулись дети,
Поглядят – пришел отец.
Поглядят – бойцы чужие,
Ружья разные, ремни.
И ребята, как большие,
Словно поняли они.
И заплакали ребята.
И подумать было тут:
Может нынче в эту хату
Немцы с ружьями войдут...
И доныне плач тот детский
В ранний час лихого дня
С той немецкой, с той зарецкой
Стороны зовет меня.
Домашнее задание: подготовить инсценирование глав «О награде», «Два солдата» и др., на выбор учащихся; индивидуальные сообщения : «Образ автора в главе «От автора» и «О себе»; нарисовать или подобрать иллюстрации к эпизодам из поэмы.
Скачать материал
Полный текст материала смотрите в скачиваемом файле.
На странице приведен только фрагмент материала.
И др.) и дактилических рифм. Если раньше 3-сложниками пользовались только в малых жанрах, то Некрасов и другие поэты пишут ими также большие стихотворения и поэмы (III, , , ). 3-сложники становятся универсальными. Если в XVIII в. ямбы составляли более 80% всех стихотворных строк, а 3-сложники менее 1 %, если в первой четверти XIX в. - соответственно 3/4 и около 4%, то в рассматриваемый период ямбы - около 2/3, 3-сложники - 13% { }. А у Некрасова ямбы - около 1/2, 3-сложники - около 1/3. 3-сложники преобладают 3-стопные (III, , , , , , , , ), реже 4-стопные (III, , , ) и чередование различных стопностей; 5-стопные единичны (III, ).
Сравнив приведенные здесь 3-стопные анапесты Некрасова (III, , , , , , ), можно увидеть, как разнообразны они ритмически и интонационно - от стиха песенного до разговорного.
Дактилические рифмы в 40-х годах употреблялись еще чаще в комическом стихе, куплетном или фельетонном, например в 3-стопном ямбе с перекрестным чередованием с мужскими: А?бА?б (III, ). С середины века дактилические рифмы становятся столь же универсальными, как и женские (III, , , , , , , , , ). Единственный размер, к которому они не прививались, - 4-стопный ямб. В виде единичного эксперимента они появляются даже в александрийском стихе, вместо женских (III, ).
Опыты подражания народному стиху становятся малочисленными - и только в малых жанрах (III, , , ). Со второй трети XIX в. подражание русской народной песне многими чертами начинает сближаться с цыганским романсом (ср. II, , ; III, ). Наиболее органично усвоивший поэтику фольклора поэт, Некрасов, впитал народно-поэтическую лексику, синтаксис, образность, но из особенностей народного стиха воспринял лишь дактилические рифмы - и сделал их достоянием стиха литературного.
Некрасов - единственный поэт XIX в., 15 раз допустивший пропуски метрического ударения (трибрахии) в 3-сложниках (III, , , ), которые разовьются спустя полвека. У Некрасова же встречаются перебои метра, предвосхищающие достижения поэтов XX в., в частности Маяковского. В нескольких произведениях он среди обычных 3-сложников допускает стяжения, вводя отдельные дольниковые стихи (III, , ); или выделяет концовку, ставя дактиль вместо анапеста (III, ); или добавляет лишний слог, превращая дактиль в тактовик - при этом, опять-таки, в «дактилический» тактовик вместо анапеста (III, ).
Немногие современники оценили эти новшества. Редактор первого посмертного издания Некрасова поправлял мнимые ошибки поэта. Н. Г. Чернышевский справедливо писал: «Обыкновенный повод к поправкам подает ему «неправильность размера»; а на самом деле размер стиха, поправляемого им, правилен. Дело в том, что Некрасов иногда вставляет двусложную стопу в стих пьесы, писанной трехсложными стопами; когда это делается так, как делает Некрасов, то не составляет неправильности. Приведу один пример. В «Песне странника» Некрасов написал:
Уж я в третью: мужик! Что ты бабу бьешь?
В «Посмертном издании» стих поправлен:
…что ты бабу-то бьешь?
Некрасов не по недосмотру, а преднамеренно сделал последнюю стопу стиха двусложною: это дает особую силу выражению. Поправка портит стих».
Немногочисленны, но чрезвычайно выразительны метрические перебои у Тютчева, притом в наиболее традиционном, а поэтому самом консервативном размере - 4-стопном ямбе (III, , ). Новаторство Некрасова и Тютчева было по достоинству оценено в наши дни, на фоне Блока, Маяковского и Пастернака, когда стали привычными и дольники, и тактовики, и трибрахии, и метрические перебои. Единичные примеры свободного стиха (III, ) - предвестие XX в.
Рифма . В этот период начинает развиваться приблизительная рифма (берёза - слёзы ); теоретически ее обосновал и часто применял во всех жанрах А. К. Толстой (III, , ), но основным фоном остается рифма точная. Лирика, фольклорные стилизации удовлетворяются привычными рифмами, в дактилических особенно высок процент грамматических: утеше?ния - спасе?ния и т. п.
В сатире часты рифмы составные, с именами собственными, варваризмами (III, , , ). Д. Д. Минаева прозвали королем рифмы: его каламбурные рифмы, как и составные рифмы Некрасова-фельетониста, предвосхищают достижения Маяковского.
Большее значение, чем в предшествующий период, начинает приобретать звуковая инструментовка стиха, в частности внутренняя рифма (III, , , , , , , , ).
Строфика . Возрастает удельный вес строфических произведений. Если в XVIII и первой четверти XIX в. их количество составляло приблизительно треть всех стихотворных произведений, то теперь заметно превышает половину { }. Преобладают 4-стишия. Огромные сложные строфы, как у Державина и Жуковского, сходят на нет. Зато виртуозно варьируются у Фета и некоторых других поэтов 6-стишия (III, , , , , , ), 8-стишия (III, , , ), необычны нечетные строфы (III, , , ), даже 4-стишия звучат необычно (III, ). Особо надо отметить строфы с холостыми стихами. Встречаются два типа. Один - 4-стишие с зарифмованными только четными стихами хаха (III, , ), ставшее с середины века под влиянием переводов из Гейне очень популярным. Другой - индивидуальные строфы. У раннего Тютчева они были похожи на державинские (III, , ), у Фета - своеобразны (III, , ).
Продолжают развиваться разностопные строфы, прежде всего - 4-стишия (III, , , , ). Крайняя степень контрастной разностопности - рифма-эхо (III, ) и соединение в строфе разных метров (III, ) - пока только в сатире.
Учащаются примеры строфического вольного стиха (III, , ). Сонет отходит на задний план; из других твердых форм неожиданно появляется секстина - у Л. А. Мея (III, ), Л. Н. Трефолева. В отличие от канонической формы, обе они - рифмованные.
Необыкновенные строфоиды белого 3-стопного ямба создает Некрасов в поэме «Кому на Руси жить хорошо» и в стихотворении «Зеленый шум» (III, ), писавшемся одновременно с началом поэмы. Чередование дактилических и мужских клаузул не задано моделью строфы, а зависит от синтаксического строя. Внутри одного предложения, которое может охватывать в поэме от 2 до 7 стихов (в стихотворении от 2 до 5), все окончания дактилические; конец фразы обозначается мужской клаузулой. Это столь же индивидуальная структура, как, например, онегинская строфа, и если встречается у кого-либо, то звучит ритмической цитатой.
Ф. И. Тютчев (1803–1873)
Как океан объемлет шар земной,
Земная жизнь кругом объята снами;
Настанет ночь - и звучными волнами
Стихия бьет о берег свой.То глас ее; он нудит нас и просит…
Уж в пристани волшебный ожил челн;
Прилив растет и быстро нас уносит
В неизмеримость темных волн.Небесный свод; горящий славой звездной,
Таинственно глядит из глубины, -
И мы плывем, пылающею бездной
Со всех сторон окружены.
2. Двум сестрам
Обеих вас я видел вместе -
И всю тебя узнал я в ней…
Та ж взоров тихость, нежность гласа,
Та ж прелесть утреннего часа,
Что веяла с главы твоей!И всё, как в зеркале волшебном,
Всё обозначилося вновь:
Минувших дней печаль и радость,
Твоя утраченная младость,
Моя погибшая любовь!
3. Безумие
Там, где с землею обгорелой
Слился, как дым, небесный свод, -
Там в беззаботности весе?лой
Безумье жалкое живёт.Под раскаленными лучами,
Зарывшись в пламенных песках,
Оно стеклянными очами
Чего-то ищет в облаках.То вспрянет вдруг и, чутким ухом
Припав к растреснутой земле,
Чему-то внемлет жадным слухом
С довольством тайным на челе.И мнит, что слышит струй кипенье,
Что слышит ток подземных вод,
И колыбельное их пенье,
И шумный из земли исход!..
Пусть сосны и ели
Всю зиму торчат,
В снега и метели
Закутавшись, спят.
Их тощая зелень,
Как иглы ежа,
Хоть ввек не желтеет,
Но ввек не свежа.Мы ж, легкое племя,
Цветем и блестим
И краткое время
На сучьях гостим.
Всё красное лето
Мы были в красе,
Играли с лучами,
Купались в росе!..Но птички отпели,
Цветы отцвели,
Лучи побледнели,
Зефиры ушли.
Так что же нам даром
Висеть и желтеть?
Не лучше ль за ними
И нам улететь!О буйные ветры,
Скорее, скорей!
Скорей нас сорвите
С докучных ветвей!
Сорвите, умчите,
Мы ждать не хотим,
Летите, летите!
Мы с вами летим!..
Молчи, скрывайся и таи
И чувства и мечты свои -
Пускай в душевной глубине
Встают и заходят оне
Безмолвно, как звезды в ночи, -
Любуйся ими - и молчи.Как сердцу высказать себя?
Другому как понять тебя?
Поймет ли он, чем ты живешь?
Мысль изреченная есть ложь.
Взрывая, возмутишь ключи, -
Питайся ими - и молчи.Лишь жить в себе самом умей -
Есть целый мир в душе твоей
Таинственно-волшебных дум;
Их оглушит наружный шум,
Дневные разгонят лучи, -
Внимай их пенью - и молчи!..
6. Весеннее успокоение
(Из Уланда)О, не кладите меня
В землю сырую -
Скройте, заройте меня
В траву густую!Пускай дыханье ветерка
Шевелит травою,
Свирель поет издалека,
Светло и тихо облака
Плывут надо мною!..
7. Сон на море
И море и буря качали наш челн;
Я, сонный, был предан всей прихоти волн.
Две беспредельности были во мне,
И мной своевольно играли оне.
Вкруг меня, как кимвалы, звучали скалы,
Окликалися ветры и пели валы.
Я в хаосе звуков лежал оглушен,
Но над хаосом звуков носился мой сон.
Болезненно-яркий, волшебно-немой,
Он веял легко над гремящею тьмой.
В лучах огневицы развил он свой мир -
Земля зеленела, светился эфир,
Сады-лавиринфы, чертоги, столпы,
И сонмы кипели безмолвной толпы.
Я много узнал мне неведомых лиц,
Зрел тварей волшебных, таинственных птиц,
По высям творенья, как бог, я шагал,
И мир подо мною недвижный сиял.
Но все грезы насквозь, как волшебника вой,
Мне слышался грохот пучины морской,
И в тихую область видений и снов
Врывалася пена ревущих валов.
Душа моя - Элизиум теней,
Теней безмолвных, светлых и прекрасных,
Ни помыслам годины буйной сей,
Ни радостям, ни горю не причастных.Душа моя, Элизиум теней,
Что общего меж жизнью и тобою!
Меж вами, призраки минувших, лучших дней
И сей бесчувственной толпою?..
10. День и ночь
На мир таинственный духо?в,
Над этой бездной безымянной,
Покров наброшен златотканый
Высокой волею богов.
День - сей блистательный покров -
День, земнородных оживленье,
Души болящей исцеленье,
Друг человеков и богов!Но меркнет день - настала ночь;
Пришла, и с мира рокового
Ткань благодатную покрова
Сорвав, отбрасывает прочь…
И бездна нам обнажена
С своими страхами и мглами,
И нет преград меж ей и нами -
Вот отчего нам ночь страшна!
11. Русской женщине
Вдали от солнца и природы,
Вдали от света и искусства,
Вдали от жизни и любви
Мелькнут твои младые годы,
Живые помертвеют чувства,
Мечты развеются твои…И жизнь твоя пройдет незрима,
В краю безлюдном, безымянном,
На незамеченной земле, -
Как исчезает облак дыма
На небе тусклом и туманном,
В осенней беспредельной мгле…
Как дымный столп светлеет в вышине! -
Как тень внизу скользит неуловима!..
«Вот наша жизнь, - промолвила ты мне, -
Не светлый дым, блестящий при луне,
А эта тень, бегущая от дыма…»
Слезы людские, о слезы людские,
Льетесь вы ранней и поздней порой…
Льетесь безвестные, льетесь незримые,
Неистощимые, неисчислимые, -
Льетесь, как льются струи дождевые
В осень глухую, порою ночной.
14. Поэзия
Среди громов, среди огней,
Среди клокочущих страстей,
В стихийном, пламенном раздоре,
Она с небес слетает к нам -
Небесная к земным сынам,
С лазурной ясностью во взоре -
И на бунтующее море
Льет примирительный елей.
Не знаю я, коснется ль благодать
Моей души болезненно-греховной,
Удастся ль ей воскреснуть и восстать,
Пройдет ли обморок духовный?Но если бы душа могла
Здесь, на земле, найти успокоенье,
Мне благодатью ты б была -
Ты, ты, мое земное провиденье!..
16. Последняя любовь
О, как на склоне наших лет
Нежней мы любим и суеверней…
Сияй, сияй, прощальный свет
Любви последней, зари вечерней!Полнеба обхватила тень,
Лишь там, на западе, бродит сиянье,
Помедли, помедли, вечерний день,
Продлись, продлись, очарованье.Пускай скудеет в жилах кровь,
Но в сердце не скудеет нежность…
О ты, последняя любовь!
Ты и блаженство и безнадежность.Между 1852 и 1854
Есть в осени первоначальной
Короткая, но дивная пора -
Весь день стоит как бы хрустальный,
И лучезарны вечера…Где бодрый серп гулял и падал колос,
Теперь уж пусто всё - простор везде, -
Лишь паутины тонкий волос
Блестит на праздной борозде.Пустеет воздух, птиц не слышно боле,
Но далеко еще до первых зимних бурь -
И льется чистая и теплая лазурь
На отдыхающее поле…
Природа - сфинкс. И тем она верней
Своим искусом губит человека,
Что, может статься, никакой от века
Загадки нет и не было у ней.
И. С. Тургенев (1818–1883)
19. (В дороге)
Утро туманное, утро седое,
Нивы печальные, снегом покрытые,
Нехотя вспомнишь и время былое,
Вспомнишь и лица, давно позабытые.Вспомнишь обильные страстные речи,
Взгляды, так жадно, так робко ловимые,
Первые встречи, последние встречи,
Тихого голоса звуки любимые.Вспомнишь разлуку с улыбкою странной,
Многое вспомнишь родное далекое,
Слушая ропот колес непрестанный,
Глядя задумчиво в небо широкое.
Отсутствующими очами
Увижу я незримый свет,
Отсутствующими ушами
Услышу хор немых планет.
Отсутствующими руками
Без красок напишу портрет.
Отсутствующими зубами
Съем невещественный паштет,
И буду рассуждать о том
Несуществующим умом.
Идет-гудет Зеленый Шум,
Зеленый Шум, весенний шум!
Играючи, расходится
Вдруг ветер верховой:
Качнет кусты ольховые,
Подымет пыль цветочную,
Как облако, - всё зелено:
И воздух, и вода!
Идет-гудет Зеленый Шум,
Зеленый Шум, весенний шум!
Скромна моя хозяюшка
Наталья Патрикеевна,
Водой не замутит!
Да с ней беда случилася,
Как лето жил я в Питере…
Сама сказала, глупая,
Типун ей на язык!
В избе сам-друг с обманщицей
Зима нас заперла,
В мои глаза суровые
Глядит - молчит жена.
Молчу… а дума лютая
Покоя не дает:
Убить… так жаль сердечную!
Стерпеть - так силы нет!
А тут зима косматая
Ревет и день и ночь:
«Убей, убей изменницу!
Злодея изведи!
Не то весь век промаешься,
Ни днем, ни долгой ноченькой
Покоя не найдешь.
В глаза твои бесстыжие
Соседи наплюют!..»
Под песню-вьюгу зимнюю
Окрепла дума лютая -
Припас я вострый нож…
Да вдруг весна подкралася…
Идет-гудет Зеленый Шум,
Зеленый Шум, весенний шум!
Как молоком облитые,
Стоят сады вишневые,
Тихохонько шумят;
Пригреты теплым солнышком,
Шумят повеселелые
Сосновые леса;
А рядом новой зеленью
Лепечут песню новую
И липа бледнолистая,
И белая березонька
С зеленою косой!
Шумит тростинка малая,
Шумит высокий клен…
Шумят они по-новому,
По-новому, весеннему…
Идет-гудет Зеленый Шум,
Зеленый Шум, весенний шум!
Слабеет дума лютая,
Нож валится из рук,
И всё мне песня слышится
Одна - в лесу, в лугу:
«Люби, покуда любится,
Терпи, покуда терпится,
Прощай, пока прощается,
И - бог тебе судья!»
62. О погоде. Крещенские морозы
(Отрывок)
«Государь мой! куда вы бежите?»
- «В канцелярию; что за вопрос?
Я не знаю вас!» - «Трите же, трите
Поскорей, бога ради, ваш нос!
Побелел!» - «А! весьма благодарен!»
- «Ну, а мой-то?» - «Да ваш лучезарен!»
- «То-то! - принял я меры…» - «Чего-с?»
- «Ничего. Пейте водку в морозы -
Сбережете наверно ваш нос,
На щеках же появятся розы!».
63. Недавнее время
(Отрывок)
Безобидные, мирные темы!
Не озлят, не поссорят они…
Интересами личными все мы
Занималися больше в те дни.
Впрочем, были у нас русофилы
(Те, что видели в немцах врагов),
Наезжали к нам славянофилы,
Светский тип их тогда был таков:
В Петербурге шампанское с квасом
Попивали из древних ковшей,
А в Москве восхваляли с экстазом
Допетровский порядок вещей,
Но, живя за границей, владели
Очень плохо родным языком,
И понятья они не имели
О славянском призваньи своем.
Я однажды смеялся до колик,
Слыша, как князь NN говорил:
«Я, душа моя, славянофил».
- «А религия ваша?» - «Католик».
Смолкли честные, доблестно павшие,
Смолкли их голоса одинокие,
За несчастный народ вопиявшие,
Но разнузданы страсти жестокие.Вихорь злобы и бешенства носится
Над тобою, страна безответная.
Всё живое, всё доброе косится…
Слышно только, о ночь безрассветная!Среди мрака, тобою разлитого,
Как враги, торжествуя, скликаются,
Как на труп великана убитого
Кровожадные птицы слетаются,
Ядовитые гады сползаются…Между 1872 и 1874
М. Л. Михайлов (1829–1865)
<Из Гейне>
Как трепещет, отражаясь
В море плещущем, луна;
А сама идет по небу
И спокойна и ясна, -
Так и ты идешь, спокойна
И ясна, своим путем;
Но дрожит твой светлый образ
В сердце трепетном моем.
Говорят, весна пришла,
Ярки дни и ночь тепла;
Луг зеленый весь в цветах,
Соловьи поют в лесах.
Я хожу среди лугов -
Я ищу твоих следов;
В чаще слушаю лесной,
Не раздастся ль голос твой.Где ж весна и где цветы?
Их срывать не ходишь ты.
Где же песня соловья?
Не слышна мне речь твоя…
Не пришла еще весна.
День угрюм, ночь холодна.
Поле иней куют,
Птицы плачут, не поют.
67. Эпиграммы
НЕДОРАЗУМЕНИЕМного у нас толковали в журналах о прессе свободной.ВЗЫСКАНИЕ
Публика так поняла: гни нас свободно под пресс!Каторгу даже и казнь именуют указы взысканьем:
Взыскан (так понимай!) царскою милостью ты.
В. С. Курочкин (1831–1875)
Я не поэт - и, не связанный узами
С музами,
Не обольщаюсь ни лживой, ни правою
Славою.
Родине предан любовью безвестною,
Честною,
Не воспевая с певцами присяжными,
Важными
Злое и доброе, с равными шансами,
Стансами,
Я положил свое чувство сыновнее
Всё в нее.Но не могу же я плакать от радости
С гадости,
Или искать красоту в безобразии
Азии,
Или курить в направлении заданном
Ладаном,
То есть - заигрывать с злом и невзгодами
Одами.С рифмами лазить особого счастия
К власти я
Не нахожу - там какие бы ни были
Прибыли.
Рифмы мои ходят поступью твердою,
Гордою,
Располагаясь богатыми парами -
Барами!Ну, не дадут мне за них в Академии
Премии,
Не приведут их в примерах пиитики
Критики:
«Нет ничего, мол, для «чтенья народного»
Годного,
Нет возносящего душу парения
Гения,
Нету воинственной, храброй и в старости,
Ярости
И ни одной для Петрушки и Васеньки
Басенки».Что ж? Мне сама мать-природа оставила
Правила,
Чувством простым одарив одинаково
Всякого.
Если найдут книжку с песнями разными
Праздными
Добрые люди внимания стоящей -
Что еще?
Если ж я рифмой свободной и смелою
Сделаю
Кроме того впечатленье известное,
Честное, -
В нем и поэзия будет обильная,
Сильная
Тем, что не связана даже и с музами
Узами.
Д. Д. Минаев (1835–1889)
(Отрывок)
От германского поэта
Перенять не в силах гений,
Могут наши стихотворцы
Брать размер его творений.Пусть рифмует через строчку
Современный русский Гейне,
А в воде подобных песен
Можно плавать, как в бассейне.Я стихом владею плохо,
Но - клянусь здесь перед всеми -
Напишу я тем размером
Каждый вечер по поэме,Каждый вечер по поэме,
Без усидчивой работы,
Где сплетутся через строку
Вместе с рифмами остроты.
70. Эпиграммы
В ресторане ел суп сидя я,
Суп был сладок, как субсидия,
О которой сплю и думаю,
Соблазняем круглой суммою.Нельзя довериться надежде,
Она ужасно часто лжет:
Он подавал надежды прежде,
Теперь доносы подает.Я не гожусь, конечно, в судьи,В ФИНЛЯНДИИ
Но не смущен твоим вопросом.
Пусть Тамберлик берет do грудью,
А ты, мой друг, берешь do - носом.Область рифм - моя стихия,СВОИ ЛЮДИ
И легко пишу стихи я;
Без раздумья, без отсрочки
Я бегу к строке от строчки,
Даже к финским скалам бурым
Обращаясь с каламбуром.Вор про другого не скажет и в сторону:ЧИНОВНЫМ НЕМЦАМ
«Вор он!..»
Глаза, известно, не выколет ворону
Ворон.В России немец каждый,ПОСЛЕ БЕНЕФИСА
Чинов страдая жаждой,
За них себя раз пять
Позволит нам распять.
По этой-то причине
Перед тобою, росс,
Он задирает нос
При ордене, при чине:
Для немца ведь чины
Вкуснее ветчины.«Чья же пьеса нынче шла?»Б. М<АРКЕВИ>ЧУ
- «Александрова». - «Была
С шиком сыграна, без шика ли?»
- «С шиком, с шиком: громко шикали».На днях, влача с собой огромных два портсака,В АЛЬБОМ КРУППУ-МЛАДШЕМУ, ПРИЕХАВШЕМУ В ПЕТЕРБУРГ
Приплелся он в вокзал; с лица струился пот…
«Ему не донести!» - вкруг сожалел народ,
И только лишь какой-то забияка
Сказал: «Не беспокойтесь - донесет!..»Ем ли суп из манных круп,
Или конский вижу круп -
Мне на ум приходит Крупп,
А за ним - большая масса,
Груда «пушечного мяса»…
Ах, да будет не тернист
Путь такого человека:
Он великий гуманист
Девятнадцатого века!
71. Рифмы и каламбуры
(Из тетради сумасшедшего поэта) IЖенихи, носов не весьте,II
Приходя к своей невесте.Ценят золото по весу,III
А по шалостям - повесу.Не ходи, как все разини,IV
Без подарка ты к Розине,
Но, ей делая визиты,
Каждый раз букет вези ты.Я, встречаясь с Изабеллою,V
Нежным взглядом дорожу,
Как наградой, и, за белую
Ручку взяв ее, дрожу.Черты прекрасные, молю я,VI
Изобрази мне, их малюя,
И я написанный пастелью
Портрет повешу над постелью.С нею я дошел до сада,IX
И прошла моя досада,
И теперь я весь алею,
Вспомнив темную аллею.Ты грустно восклицаешь: «та ли я?XIII
В сто сантиметров моя талия…»
Действительно, такому стану
Похвал я выражать не стану.В полудневный зной на СенеXIV
Я искал напрасно сени,
Вспомнив Волгу, где, на сене
Лежа, слушал песню Сени:
«Ах, вы, сени мои, сени!..»На пикнике, под тенью ели
Мы пили более, чем ели,
И, зная толк в вине и в эле,
Домой вернулись еле-еле.
Л. Н. Трефолев (1839–1905)
72. Песня о Камаринском мужике
(Отрывок)
Как на улице Варваринской
Спит Касьян, мужик камаринский.
Борода его всклокочена
И дешевкою подмочена;
Свежей крови струйки алые
Покрывают щеки впалые.Ах ты милый друг, голубчик мой Касьян!
Ты сегодня именинник, значит - пьян.
Двадцать девять дней бывает в феврале,
В день последний спят Касьяны на земле.
В этот день для них зеленое вино
Уж особенно пьяно, пьяно, пьяно.Февраля двадцать девятого
Целый штоф вина проклятого
Влил Касьян в утробу грешную,
Позабыл жену сердешную
И своих родимых деточек,
Близнецов двух, малолеточек.Заломивши лихо шапку набекрень,
Он отправился к куме своей в курень.
Там кума его калачики пекла;
Баба добрая, румяна и бела,
Испекла ему калачик горячо
И уважила… еще, еще, еще.
73. На бедного Макара и шишки валятся
(Отрывок)
Макарам все не ладится. Над бедными Макарами
Судьба-злодейка тешится жестокими ударами.
У нашего крестьянина, у бедного Макарушки,
Ни денег нет на черный день, ни бабы нет сударушки.
По правде-то, и деньги есть: бренчит копейка медная,
И баба есть: лежит она, иссохшая и бледная.
Помочь бы ей, да чем помочь? Не по карману дороги
Все лекаря и знахари, лихие наши вороги…
К. К. Случевский (1837–1904)
74. На кладбище
Я лежу себе на гро?бовой плите,
Я смотрю, как ходят тучи в высоте,
Как под ними быстро ласточки летят
И на солнце ярко крыльями блестят.
Я смотрю, как в ясном небе надо мной
Обнимается зеленый клен с сосной,
Как рисуется по дымке облаков
Подвижной узор причудливых листов.
Я смотрю, как тени длинные растут,
Как по небу тихо сумерки плывут,
Как летают, лбами стукаясь, жуки,
Расставляют в листьях сети пауки…Слышу я, как под могильною плитой.
Кто-то ежится, ворочает землей,
Слышу я, как камень точат и скребут
И меня чуть слышным голосом зовут:
«Слушай, милый, я давно устал лежать!
Дай мне воздухом весенним подышать,
Дай мне, милый мой, на белый свет взглянуть,
Дай расправить мне придавленную грудь.
В царстве мертвых только тишь да темнота,
Корни цепкие, да гниль, да мокрота,
Очи впавшие засыпаны песком,
Череп голый мой источен червяком,
Надоела мне безмолвная родня.
Ты не ляжешь ли, голубчик, за меня?»Я молчал и только слушал: под плитой
Долго стукал костяною головой.
Долго корни грыз и землю скреб мертвец,
Копошился и притихнул наконец.
Я лежал себе на гро?бовой плите,
Я смотрел, как мчались тучи в высоте,
Как румяный день на небе догорал,
Как на небо бледный месяц выплывал,
Как летали, лбами стукаясь, жуки,
Как на травы выползали светляки…
75. Зимний пейзаж
Да, удивительные, право, шутки света
Есть в пейзаже зимнем, нам родном!
Так иногда равнина, пеленой снегов одета,
Богато зарумяненная солнечным лучом,
Какой-то старческою свежестью сияет.
Речонка быстрая, что по равнине протекает
И, кольцами, изгибами крутясь,
Глубокою зимой не замерзает, -
Вступает с небом в цветовую связь!
Небес зеленых яркая окраска
Ее совсем невероятно зеленит;
По снегу белому она, зеленая, бежит,
Зеленая, как изумруд, как ряска…И так и кажется тогда, что перед нами
Земля и небо шутят, краски обменяв:
Сияет небо, свой румянец снегу передав,
Цвет зелени полей - он принят небесами,
И, как бы в память прошлого, как след следа,
Бежит по снегу белому зеленая вода.
О! если б можно было вам, равнины неба,
Приняв в себя все краски лета и весны,
Взять наши горести, сомненья, нужду хлеба -
Отдав взамен немного вашей тишины
И вашего покоя… нам они нужны!
А. Н. Апухтин (1840–1893)
Когда будете, дети, студентами,
Не ломайте голов над моментами,
Над Гамле?тами, Лирами, Кентами,
Над царями и президентами,
Над морями и над континентами,
Не якшайтеся там с оппонентами,
Поступайте хитро с конкурентами.
А как кончите курс эминентами
И на службу пойдете с патентами -
Не глядите на службе доцентами
И не брезгайте, дети, презентами!
Окружайте себя контрагентами,
Говорите всегда комплиментами,
У начальников будьте клиентами,
Утешайте их жен инструментами,
Угощайте старух пеперментами -
Воздадут вам за эти с процентами:
Обошьют вам мундир позументами,
Грудь украсят звезда?ми и лентами!..
А когда доктора с орнаме?нтами
Назовут вас, увы, пациентами
И уморят вас медикаментами…
Отпоет архиерей вас с регентами.
Хоронить понесут с ассистентами,
Обеспечат детей ваших рентами
(Чтоб им в опере быть абонентами)
И прикрают ваш прах монументами.
М. Н. Соймонов (1831–1888)
77. Бабье дело
На полосыньке я жала,
Золоты снопы вязала -
Молодая;
Истомилась, разомлела…
То-то наше бабье дело -
Доля злая!
Тяжела, - да ничего бы,
Коли в сердце нет зазнобы
Да тревоги;
А с зазнобой… толку мало!..
На снопах я задремала
У дороги.
Милый тут как тут случился,
Усмехнулся, наклонился,
Стал ласкаться,
Целовать… а полоса-то
Так осталась, недожата,
Осыпаться…
Муж с свекровью долго ждали:
«Клин-от весь, чай, - рассуждали -
Выжнет Маша».
А над Машей ночь темнела…
То-то наше бабье дело -
Глупость наша!..
Чернышевский Н. Г. Полн. собр. соч. Т. 1. М., 1939, с. 751.
Так народ называет пробуждение природы весной. (Прим. автора).
Многие из талантливых русских лириков (Ф.И. Тютчев, А.А. Фет, Н.А. Некрасов, А.К. Толстой, А.Н. Майков) начинали свой путь в конце 1830-х - начале 1840-х гг. Это было время, весьма неблагоприятное для лириков и для поэзии. После смерти Пушкина и Лермонтова, утверждал А.И. Герцен, «русская поэзия онемела». Немота русской поэзии объяснялась разными причинами. Главной из них была та, о которой сказал еще В.Г. Белинский в статье «Взгляд на русскую литературу 1843 года»: «После Пушкина и Лермонтова трудно быть не только замечательным, но и каким-нибудь поэтом». Немаловажную роль играло и другое обстоятельство: проза завладевает умами читателей. Читатели ждали повестей и романов, и редакторы журналов, откликаясь на «веяние» эпохи, охотно предоставляли страницы прозе, почти не публикуя лирических стихотворений.
В 1850-е гг. поэты, казалось бы, преодолели равнодушие читателей. Именно в это десятилетие выходит первый сборник Ф.И. Тютчева, привлекший всеобщее внимание: читатели наконец-то узнали гениального поэта, начавшего свой творческий путь еще в 1820-е гг. Два года спустя, в 1856 г. выходит сборник некрасовских стихотворений, почти мгновенно раскупленный. Но интерес к поэтическому слову вскоре угасает, и новые книги А.К. Толстого, А.Н. Майкова, Я.П. Полонского, Ф.И. Тютчева, А.А. Фета привлекают внимание разве что критиков и немногочисленных любителей поэзии.
А между тем русская поэзия второй половины XIX века жила весьма напряженной жизнью. Своеобразие эстетических позиций, особенное понимание назначения поэта и поэзии разводят русских лириков в разные «станы» (по слову А.К. Толстого). Это - «гражданская поэзия», цель которой - «толпе напоминать, что бедствует народ» (Н.А. Некрасов), и «чистая поэзия», призванная воспеть «идеальную сторону» бытия. К «чистым» лирикам относили Ф. Тютчева, А. Фета, Ап. Майкова, А.К. Толстого, Я. Полонского, Ап. Григорьева. Гражданская поэзия была представлена Некрасовым. Бесконечные дискуссии между сторонниками двух «станов», взаимные обвинения в псевдопоэтизме или в равнодушии к жизни общества многое объясняют в атмосфере эпохе. Но, отстаивая правоту только своих эстетических представлений, поэты из разных «станов» оказывались нередко близки в своем поэтическом видении мира, близки теми ценностями, которые они воспевали. Творчество каждого талантливого поэта служило одной высокой цели - утверждению идеала красоты, добра и истины. Все они, если воспользоваться некрасовским выражением, «проповедовали любовь», по-разному ее понимая, но равно видя в ней высшее назначение человека. Кроме того, творчество каждого истинного поэта, конечно же, не могло уложиться в прокрустово ложе прямолинейных схем. Так, А.К. Толстой, декларировавший свою принадлежность к поэтам «чистого» искусства, в былинах, эпиграммах и сатирических стихотворениях сумел высказаться весьма остро о проблемах современной ему жизни. Н.А. Некрасов - глубоко и тонко отразил «внутренние, таинственные движения души», которые сторонники «чистого» искусства почитали одним из главных предметов поэзии.
Хотя поэты второй половины XIX века не могли преодолеть равнодушие читателей к лирике и заставить напряженно ожидать их поэтические сборники (как ждали, например, новые романы И. Тургенева, И. Гончарова, Ф. Достоевского, Л. Толстого), однако, они заставили петь свои стихотворения. Уже в 1860-е гг. М.Е. Салтыков-Щедрин говорил о том, что романсы Фета «распевает чуть ли не вся Россия». Но Россия пела не только Фета. Поразительная музыкальность произведений русских лириков привлекала внимание выдающихся композиторов: П.И. Чайковского, Н.А. Римского-Корсакова, М.П. Мусоргского, С.И. Танеева, С.В. Рахманинова, создавших музыкальные шедевры, запомнившиеся и полюбившиеся русскому человеку. В числе самых известных, популярных - «Песня цыганки» («Мой костер в тумане светит»), «Затворница», «Вызов» Я.П. Полонского, «О, говори хоть ты со мной», «Две гитары, зазвенев…» А. Григорьева, «Средь шумного бала», «То было раннею весною…» А.К. Толстого, «Коробейники» Н.А. Некрасова и многие, многие другие стихотворения русских поэтов второй половины XIX века.
Время, стирая остроту споров о назначении поэта и поэзии, обнаружило, что для следующих поколений оказываются равно значимыми и «чистые» лирики, и «гражданские» поэты. Читая сейчас их произведения, мы понимаем: те образы, что казались современникам «лирической дерзостью», - это постепенное, но явственное зарождение поэтических идей, которые готовят расцвет русской лирики Серебряного века. Одной из таких идей становится мечта о любви «восходящей», любви, преображающей и человека и мир. Но не менее значимой для поэтов Серебряного века стала некрасовская традиция - его «крик», по слову К. Бальмонта, крик о том, что «есть тюрьмы и больницы, чердаки и подвалы», что «в эту самую минуту, когда мы с вами дышим, есть люди, которые задыхаются». Острое сознание несовершенства мира, некрасовское «враждебное слово отрицания» органично соединились в лирике В. Брюсова и Ф. Сологуба, А. Блока и А. Белого с тоской по Несказанному, по идеалу, рождая не стремление уйти от несовершенного мира, а преобразить его согласно Идеалу.