Рузвельт черчилль и сталин ялтинская. «Создавалось впечатление, что Сталин лучше относится к Рузвельту, чем к Черчиллю
Крымская (Ялтинская) конференция, вторая по счёту встреча лидеров стран антигитлеровской коалиции — СССР, США и Великобритании — во время Второй мировой войны(1939-1945 гг.), занимает важную главу в истории не только нашей страны, но и всего мира. Интерес к ней не ослабевает, хотя прошло уже 70 лет со дня ее проведения.
Место проведения конференции было выбрано не сразу. Первоначально предлагалось провести встречу в Великобритании, как равноудаленной от СССР и США. Среди названий предполагаемых мест проведения фигурировали также Мальта, Афины, Каир, Рим и еще ряд городов. И.В. Сталин настаивал провести встречу именно в Советском Союзе, чтобы главы делегаций и их окружение смогли лично убедиться в том ущербе, который нанесла Германия СССР.
Конференция проходила в Ялте 4-11 февраля 1945 г. в период, когда в результате успешно проведенных стратегических операций Красной Армии боевые действия были перенесены на германскую территорию, и война против гитлеровской Германии вступила в завершающую стадию.
Кроме официального названия у конференции было несколько кодовых. Отправляясь на Ялтинскую конференцию, У. Черчилль дал ей название «Аргонавт», проведя аналогию с древнегреческими мифами: он, Сталин и Рузвельт, подобно аргонавтам, отправляются на черноморские берега за золотым руном. Рузвельт ответил в Лондон согласием: «Вы и я — прямые наследники аргонавтов». Как известно, именно на Конференции в Ялте состоялся раздел сфер влияния трех держав в послевоенном мире. Кодовое название - «Остров» - конференция получила для введения в заблуждение противников, так как одним из возможных мест ее проведения фигурировала Мальта.
В Конференции приняли участие руководители трех союзных держав: Председатель Совета Народных Комиссаров СССР И.В. Сталин, Премьер-Министр Великобритании У. Черчилль, Президент Соединенных Штатов Америки Ф.Д. Рузвельт.
Кроме Глав Трех правительств в Конференции также участвовали члены делегаций. От Советского Союза - Народный Комиссар Иностранных Дел СССР В.М. Молотов, Народный Комиссар Военно-Морского Флота Н.Г. Кузнецов, Заместитель Начальника Генерального Штаба Красной Армии генерал армии , Заместители Народного Комиссара Иностранных Дел СССР А.Я. Вышинский и И.М. Майский, Маршал Авиации С.А. Худяков, Посол в Великобритании Ф.Т. Гусев, Посол в США А.А. Громыко. От Соединенных Штатов Америки - Государственный Секретарь Э. Стеттиниус, Начальник Штаба Президента адмирал флота В. Леги, Специальный Помощник Президента Г. Гопкинс, Директор Департамента Военной Мобилизации судья Дж. Бирнс, Начальник Штаба Американской Армии генерал армии Дж. Маршалл, Главнокомандующий Военно-Морскими Силами США адмирал флота Э. Кинг, Начальник Снабжения Американской Армии генерал-лейтенант Б. Сомервелл, Администратор по военно-морским перевозкам вице-адмирал Э. Лэнд, генерал-майор Л. Кутер, Посол в СССР А. Гарриман, Директор Европейского Отдела Государственного Департамента Ф. Мэттьюс, Заместитель Директора Канцелярии по специальным политическим делам Государственного Департамента А. Хисс, Помощник Государственного Секретаря Ч. Болен вместе с политическими, военными и техническими советниками. От Великобритании - Министр Иностранных Дел А. Иден, Министр Военного Транспорта лорд Лезерс, Посол в СССР А. Керр, Заместитель Министра Иностранных Дел А. Кадоган, Секретарь Военного Кабинета Э. Бриджес, Начальник Имперского Генерального Штаба фельдмаршал А.Брук, Начальник Штаба Воздушных Сил Маршал авиации Ч. Портал, Первый Морской Лорд адмирал флота Э. Каннингхэм, Начальник Штаба Министра Обороны генерал X. Исмей, Верховный Союзный Командующий на Средиземноморском театре фельдмаршал Александер, Начальник Британской Военной Миссии в Вашингтоне фельдмаршал Вильсон, член Британской Военной Миссии в Вашингтоне адмирал Сомервилл вместе с военными и дипломатическими советниками.
К принятию высокопоставленных гостей в Ялте СССР подготовился всего за два месяца, несмотря на то, что Крым сильно пострадал от военных действий. Разрушенные дома, остатки боевой техники произвели неизгладимое впечатление на всех участников конференции, Президент США Рузвельт даже «ужаснулся размерами разрушений, причиненных немцами в Крыму».
Подготовка к конференции была развернута во всесоюзном масштабе. Оборудование, мебель, продукты свозили в Крым со всей территории СССР, в Ялту прибывали специалисты строительных организаций и сферы обслуживания. В Ливадии, Кореизе и Алупке за два месяца установили по нескольку электростанций.
Местом стоянки союзных кораблей и судов был выбран Севастополь, где были созданы запасы топлива, питьевой и котельной воды, отремонтированы причалы, маяки, навигационное и противолодочное оборудование, проведено дополнительное траление в бухтах и по фарватеру, подготовлено достаточное количество буксиров. Аналогичные работы были проведены в ялтинском порту.
Участники конференции располагались в трех крымских дворцах: делегация СССР во главе с И.В. Сталиным в Юсуповском дворце, делегация США во главе с Ф. Рузвельтом в Ливадийском дворце и делегация Великобритании во главе с У. Черчиллем в Воронцовском дворце.
За безопасность участников конференции отвечала принимающая сторона. Охрану на суше обеспечивали авиационные и артиллеристские спецгруппы, с моря - крейсер «Ворошилов», эскадренные миноносцы, подводные лодки. Кроме того, к ним присоединились и боевые корабли союзников. Поскольку Крым все еще находится в радиусе действия немецкой авиации, базировавшейся в Северной Италии и Австрии, нападение с воздуха не исключалось. С целью отражения опасности были выделены 160 истребителей авиации флота и вся ПВО. Было также построено несколько бомбоубежищ.
В Крым было направлено четыре полка войск НКВД, в том числе специально подготовленные для несения охраны 500 офицеров и 1200 человек оперативных работников. За одну ночь парк вокруг Ливадийского дворца огородили четырехметровым забором. Обслуживающему персоналу запрещалось покидать территорию дворца. Был введен строжайший пропускной режим, в соответствии с которым вокруг дворцов устанавливались два кольца охраны, а с наступлением темноты организовывалось третье кольцо пограничников со служебными собаками. Во всех дворцах были организованы узлы связи, обеспечивающие связь с любым абонентом, и ко всем станциям были прикреплены сотрудники, владеющие английским языком.
Официальные встречи членов делегаций и неофициальные - обеды глав государств - проводились во всех трех дворцах: в Юсуповском, например, И.В. Сталин и У. Черчилль обсуждали вопрос о передаче людей, освобожденных из фашистских лагерей. В Воронцовском дворце встречались министры иностранных дел: Молотов, Стеттиниус (США) и Иден (Великобритания). Но основные встречи проходили в Ливадийском дворце - резиденции американской делегации, несмотря на то, что это противоречило дипломатическому протоколу. Связано это было с тем, что Ф. Рузвельт не мог передвигаться самостоятельно без посторонней помощи. С 4 по 11 февраля 1945 г. в Ливадийском дворце состоялось восемь официальных встреч.
Круг обсуждаемых военных и политических вопросов оказался весьма широким. Решения, которые были приняты на конференции, оказали большое влияние на ускорение окончания войны и послевоенное устройство мира.
Во время проведения конференции Главами трех держав было продемонстрировано желание к сотрудничеству, взаимопониманию и доверию. Удалось добиться единства в вопросах военной стратегии и ведения коалиционной войны. Совместно были согласованы и спланированы мощные удары армий союзников в Европе и на Дальнем Востоке.
Одновременно решения, принятые участниками конференции, по сложнейшим вопросам мировой политики, явившиеся результатом компромиссов и взаимных уступок, в значительной степени определили развитие международно-политических событий на долгое время. Были созданы благоприятные возможности для эффективного действия послевоенной системы международных отношений, основанной на принципах баланса интересов, взаимности, равенства и сотрудничества, в целях обеспечения всеобщего мира и безопасности.
В результате работы конференции были одобрены важнейшие международно-правовые документы, такие как Декларация Свободной Европы, документы об основных принципах создания международной Организации Объединенных Наций, заложившие основу отношений между государствами.
Были разработаны условия обращения союзников с побежденной Германией и решены вопросы о ее будущем. Участники конференции заявили о непреклонной решимости ликвидации германского милитаризма и нацизма, договорились об участии Франции в урегулировании германской проблемы, о границах Польши и составе ее правительства, об условиях вступления СССР в войну против Японии. Важную роль на ходе и результатах проведения переговоров оказал огромный рост международного авторитета Советского Союза, которому способствовали выдающиеся победы Советских Вооруженных Сил.
Тем не менее, по ряду вопросов между участниками конференции существовали серьезные разногласия. У представителей западных стран-членов антигитлеровской коалиции были опасения, связанные с превращением СССР в державу мирового масштаба. Однако настойчивое стремление советской дипломатии к поискам взаимоприемлемых решений и принятию их на основе равенства без навязывания своего мнения другим привело к тому, что документы, одобренные на конференции, явились отражением согласия ее участников, а не результатом советского диктата.
Работа Конференции началась с рассмотрения обстановки на европейских фронтах. Главы правительств трех держав поручили военным штабам обсудить на своих заседаниях вопросы координации наступления союзных армий с востока и запада. В ходе совещаний по военным вопросам было подтверждено, что 8 февраля 1945 г. на западном фронте начнется советское наступление. Однако американские и английские военные специалисты уклонились от выполнения просьб советской стороны воспрепятствовать переброске немецких войск из Норвегии и Италии на советско-германский фронт. В общих чертах было намечено взаимодействие стратегических сил авиации. Координация соответствующих операций возлагалась на Генеральный штаб Советской Армии и главы союзных военных миссий в Москве.
В ходе Конференции был решен вопрос и о вступлении СССР в войну на Дальнем Востоке. Подписанное 11 февраля 1945 г. секретное соглашение предусматривало, что Советский Союз через два - три месяца после капитуляции Германии вступит в войну против Японии. В этой связи были согласованы условия вступления СССР в войну против Японии, которые выдвинул И.В. Сталин: сохранение статус-кво Монгольской Народной Республики; возвращение Советскому Союзу южной части Сахалина и всех прилегающих к ней островов; интернационализация Дайрена (Даляня) и восстановление аренды на Порт-Артур как на военно-морскую базу СССР; возобновление совместной с Китаем (с обеспечением преимущественных интересов Советского Союза) эксплуатации Восточно-Китайской и Южно-Маньчжурской железных дорог; передача СССР Курильских островов.
Это соглашение конкретизировало общие принципы союзнической политики, которые были зафиксированы в Каирской декларации, подписанной США, Англией и Китаем и опубликованной 1 декабря 1943 г.
Поскольку перспектива вступления СССР в войну с Японией предполагала ее поражение в ближайшем будущем, эта политическая договоренность определяла границы возможного продвижения Советских Вооруженных Сил на Дальнем Востоке.
Руководители трех великих держав обсудили политические вопросы, которые должны были возникнуть после поражения Германии. Они согласовали планы принудительного осуществления условий безоговорочной капитуляции и общие принципы обращения с побежденной Германией. Союзные планы предусматривали, прежде всего, разделение Германии на оккупационные зоны. Конференция подтвердила разработанные Европейской консультативной комиссией соглашения «О зонах оккупации Германии и об управлении «Большим Берлином», а также «О контрольном механизме в Германии».
По условиям соглашения «О зонах оккупации Германии и об управлении «Большим Берлином» вооруженные силы трех держав должны были занять в ходе оккупации Германии строго определенные зоны. Советским Вооруженным Силам предназначалась для оккупации восточная часть Германии. Северо-западная часть Германии отводилась для занятия английскими войсками, юго-западная - американскими. Район «Большого Берлина» должны были занять совместно вооруженные силы СССР, США и Англии. Северо-восточная часть «Большого Берлина» предназначалась для занятия советскими войсками. Зоны для войск Англии и США еще не были определены.
В соглашении «О контрольном механизме в Германии», подписанном 14 ноября 1944 г., говорилось, что верховная власть в Германии в период выполнения ею основных требований безоговорочной капитуляции будет осуществляться главнокомандующими вооруженных сил СССР, США и Англии, каждым в своей зоне оккупации по инструкциям своих правительств. По вопросам, затрагивающим Германию в целом, главнокомандующие должны будут действовать совместно в качестве членов Верховного контрольного органа, который в дальнейшем стал называться Контрольным советом по Германии. Расширив эти постановления, Крымская конференция решила предоставить зону в Германии также и Франции за счет британской и американской оккупационных зон и пригласить французское правительство войти в качестве члена в Контрольный совет по Германии.
При обсуждении германского вопроса на Крымской конференции руководители США и Великобритании настаивали на принятии решения о создании комиссии для изучения вопроса о послевоенном устройстве Германии, о возможности ее расчленения. Однако англо-американские планы расчленения Германии не получили одобрения советской делегации.
Точка зрения Советского Союза на будущее Германии была хорошо известна с самого начала войны из выступлений советских руководителей. СССР отвергал политику мести, национального унижения и гнета. В тоже время, руководители трех держав заявили о решимости осуществить в отношении побежденной Германии важные мероприятия: разоружить и распустить все германские вооруженные силы; уничтожить германский генеральный штаб; определить наказание гитлеровским военным преступникам; уничтожить нацистскую партию, нацистские законы, организации и учреждения.
Особое место на конференции занял вопрос о репарациях Германии, инициированный СССР. Советское правительство потребовало, чтобы Германия возместила ущерб, нанесенного союзным странам гитлеровской агрессией. Общая сумма репараций должна была составить 20 млрд. долларов, из которых СССР претендовал на 10 млрд. долларов. Советское правительство предложило, чтобы репарации взимались в натуре - в форме единовременного изъятия из национального богатства Германии и ежегодных товарных поставок из текущей продукции.
Взимание репараций путем единовременного изъятия из национального богатства (оборудование, станки, суда, подвижной состав, германские вложения за границей и т. д.) предусматривалось главным образом с целью уничтожения военного потенциала Германии. Конференция учитывала опыт разрешения репарационной проблемы после первой мировой войны, когда от Германии требовали возмещения ущерба валютой и когда репарационный вопрос, в конечном счете, способствовал не ослаблению, а усилению военного потенциала Германии.
В ходе обсуждения этого вопроса руководители США и Великобритании вынуждены были признать справедливость советских предложений о репарациях с Германии. В результате переговоров был подписан протокол, опубликованный полностью лишь в 1947 г. В нем излагались общие принципы решения репарационного вопроса и намечались формы взимания репараций с Германии. Протокол предусматривал учреждение в Москве межсоюзной комиссии по репарациям в составе представителей СССР, США и Великобритании. В протоколе указывалось, что советская и американская делегации согласны положить в основу своей работы предложение Советского правительства об общей сумме репараций и о выделении из нее 50 процентов для СССР.
Таким образом, несмотря на разногласия, союзные державы приняли на Крымской конференции согласованные решения не только о полном разгроме Германии, но и об общей политике в германском вопросе после окончания войны.
Важное место среди решений Крымской конференции занимала Декларация об освобожденной Европе. Это был документ о согласовании политики в деле помощи народам, освобожденным от фашистской оккупации. Союзные державы заявили, что общим принципом их политики в отношении стран освобожденной Европы является установление такого порядка, который позволит народам «уничтожить последние следы нацизма и фашизма и создать демократические учреждения по их собственному выбору». Крымская конференция показала пример практического разрешения подобных проблем в отношении двух стран - Польши и Югославии.
«Польский вопрос» на конференции являлся одним из самых сложных и дискуссионных. Крымская конференция должна была решить вопрос о восточных и западных границах Польши, а также о составе будущего польского правительства.
Польша, которая перед войной была крупнейшей страной Центральной Европы, резко уменьшилась и сдвинулась к западу и северу. До 1939 г. её восточная граница проходила практически под Киевом и Минском. Западная граница с Германией находилась восточнее р. Одер, при этом большая часть балтийского побережья также принадлежала Германии. На востоке довоенной исторической территории Польши поляки являлись национальным меньшинством среди украинцев и белорусов, тогда как часть территорий на западе и севере, населённых поляками, находилась под германской юрисдикцией.
СССР получил западную границу с Польшей по «линии Керзона», установленной в 1920 г., с отступлением от неё в некоторых районах от 5 до 8 км в пользу Польши. Фактически граница вернулась к положению на момент раздела Польши между Германией и СССР в 1939 г. по Договору о дружбе и границе между СССР и Германией, основным отличием от которого стала передача Польше Белостокского региона.
Хотя Польша к началу февраля 1945 г. в результате наступления советских войск уже находилась под властью временного правительства в Варшаве, признанного правительствами СССР и Чехословакии (Эдварда Бенеша), в Лондоне находилось польское правительство в изгнании (премьер-министр Томаш Арчишевский), которое не признало решения Тегеранской конференции o линии Керзона и потому не могло, по мнению СССР, США и Великобритании, претендовать на власть в стране после окончания войны. Разработанная 1 октября 1943 г. инструкция правительствa в изгнании для Армии Крайовой содержала в себе следующие инструкции на случай несанкционированного польским правительством вступления советских войск на довоенную территорию Польши: «Польское правительство направляет протест Объединенным нациям против нарушения польского суверенитета - вследствие вступления Советов на территорию Польши без согласования с польским правительством - одновременно заявляя, что страна с Советами взаимодействовать не будет. Правительство одновременно предостерегает, что в случае ареста представителей подпольного движения и каких-либо репрессий против польских граждан подпольные организации перейдут к самообороне».
Союзники в Крыму осознавали, что «Новое положение создалось в Польше в результате полного освобождения её Красной Армией». В результате длительного обсуждения польского вопроса было достигнуто компромиссное соглашение, по которому было создано новое правительство Польши - «Временногo правительствa национального единства», на базе Временного правительства Польской Республики «с включением демократических деятелей из самой Польши и поляков из-за границы». Это решение, реализованное в присутствии советских войск, позволило СССР в дальнейшем сформировать в Варшаве устраивающий его политический режим, в результате чего столкновения между прозападными и прокоммунистическими формированиями в этой стране были решены в пользу последних.
Достигнутая в Ялте договоренность по польскому вопросу, несомненно, была определенным шагом по пути решения одного из наиболее спорных вопросов послевоенного устройства мира. Конференция не приняла англо-американский план замены Временного польского правительства каким-то новым правительством. Из решений конференции становилось ясно, что ядром будущего Правительства национального единства должно стать существовавшее Временное правительство.
По предложению СССР Крымская конференция обсудила вопрос о Югославии. Речь шла о том, чтобы ускорить образование единого югославского правительства на основании заключенного в ноябре 1944 г. соглашения между председателем Национального комитета освобождения Югославии И. Тито и премьер-министром югославского эмигрантского правительства в Лондоне И. Шубашичем. По этому соглашению новое югославское правительство должно было быть сформировано из руководителей национально-освободительного движения при участии нескольких представителей эмигрантского югославского правительства. Но последнее при поддержке правительства Англии тормозило выполнение соглашения.
Обсудив югославский вопрос, конференция приняла предложение СССР с поправками английской делегации. Это решение было большой политической поддержкой национально-освободительного движения Югославии.
Важное место в работе Крымской конференции заняла проблема обеспечения международной безопасности в послевоенные годы. Огромное значение имело решение трех союзных держав о создании всеобщей международной организации для поддержания мира.
Руководителям трех держав удалось в Ялте разрешить важный вопрос о процедуре голосования в Совете Безопасности, по которому не было достигнуто соглашения на конференции в Думбартон-Оксе. В результате был принят предложенный Рузвельтом «принцип вето», то есть правило единогласия великих держав при голосовании в Совете Безопасности по вопросам мира и безопасности.
Руководители трех союзных держав договорились о созыве 25 апреля 1945 г. в Сан-Франциско конференции Объединенных Наций с целью подготовки устава международной организации безопасности. На конференцию предполагалось пригласить страны, подписавшие декларацию Объединенных Наций 1 января 1942 г., и те страны, которые объявили войну общему врагу к 1 марта 1945 года.
В ходе работы Крымской конференции была принята специальная декларация «Единство в организации мира, как и в ведении войны». В ней указывалось, что государства, представленные в Ялте, подтверждают свою решимость сохранить и усилить в предстоящий мирный период то единство действий, которое сделало победу в войне возможной и несомненной для Объединенных Наций. Это было торжественным обязательством трех великих держав сохранить в будущем принципы могучей антифашистской коалиции, сложившейся в годы второй мировой войны. Одним из проявлений такой решимости было соглашение об учреждении постоянного механизма для регулярной консультации между тремя министрами иностранных дел. Этот механизм получил название «Совещание министров иностранных дел». Конференция решила, что министры будут собираться через каждые 3-4 месяца поочередно в столицах Великобритании, СССР и США.
Крымская конференция руководителей СССР, США и Великобритании имела большое историческое значение. Она явилась одним из крупнейших международных совещаний во время войны и высшей точкой сотрудничества трех союзных держав в ведении войны против общего врага. Принятие Крымской конференцией согласованных решений по важным вопросам служит убедительным доказательством возможности и эффективности международного сотрудничества государств с различным общественным строем. При наличии доброй воли союзные державы, даже в условиях острейших разногласий, смогли достигнуть соглашений, проникнутых духом единства.
Таким образом, решения Крымской конференции укрепили антифашистскую коалицию на заключительном этапе войны и способствовали достижению победы над Германией. Борьба за всестороннее и полное осуществление этих решений стала одной из главных задач советской внешней политики не только в конце войны, но и в послевоенные годы. И хотя ялтинские решения выполнялись точно лишь Советским Союзом, они, тем не менее, были примером боевого содружества «большой тройки» в годы войны.
Вся работа Крымской конференции проходила под знаком неизмеримо возросшего международного авторитета Советского Союза. Результаты работы глав трех союзных правительств послужили основой тех демократических, миролюбивых принципов послевоенного устройства Европы, которые были разработаны Потсдамской конференцией, вскоре после победы над фашистской Германией. Созданный в Ялте биполярный мир и раздел Европы на Восток и Запад сохранились более чем на 40 лет, до конца 1980-х годов.
Прохоровская А.И.
старший научный сотрудник 3 управления Научно-исследовательского
института (военной истории) Военной академии
Генерального штаба ВС РФ
кандидат исторических наук
Крымская (Ялтинская) конференция руководителей правительств трех союзных держав антигитлеровской коалиции: СССР, США и Великобритании проходила с 4 по 11 февраля 1945 года. С этим событием мирового значения связан Ливадийский дворец, ставший местом проведения официальных заседаний. Кроме того, в период работы конференции Ливадийский дворец являлся резиденцией президента США Ф.Д. Рузвельта и других членов американской делегации, для которых были подготовлены 43 комнаты. Делегация Великобритании была размещена в Воронцовском дворце в Алупке. Советская делегация во главе с И. В. Сталиным — в Юсуповском дворце в Кореизе.
Состав делегаций:
СССР
Глава делегации -- И.В. Сталин, секретарь ЦК ВКП(б), председатель Совета Народных Комиссаров, народный комиссар обороны,
Верховный главнокомандующий Вооружёнными Силами, председатель Ставки Верховного Главного Командования, председатель Государственного Комитета Обороны, маршал.
В.М. Молотов - народный комиссар иностранных дел;
Н.Г. Кузнецов - народный комиссар военно-морского флота, адмирал флота;
А.И. Антонов - заместитель начальника Генерального штаба Красной Армии, генерал армии;
А.Я. Вышинский - заместитель народного комиссара иностранных дел;
И.М. Майский - заместитель народного комиссара иностранных дел;
С.А. Худяков - начальник штаба ВВС, маршал авиации;
Ф.Т. Гусев - посол в Великобритании;
А.А. Громыко - посол в США;
В.Н. Павлов - переводчик.
США
Глава делегации - Ф.Д. Рузвельт, президент США.
Э. Стеттиниус - Государственный секретарь;
У. Леги - начальник штаба президента, адмирал флота;
Г. Гопкинс - специальный помощник президента;
Дж. Бирнс - директор департамента военной мобилизации;
Дж. Маршалл - начальник штаба армии, генерал армии;
Э. Кинг - главнокомандующий военно-морскими силами, адмирал флота;
Б. Сомервелл - начальник снабжения армии США, генерал-лейтенант;
Э. Лэнд - администратор по военно-морским перевозкам, вице-адмирал;
Л. Кутер - представитель командования ВВС США, генерал-майор;
А. Гарриман - посол в СССР;
Ф. Мэттьюс - директор европейского отдела государственного департамента;
А. Хисс - заместитель директора канцелярии по специальным политическим делам государственного департамента;
Ч. Болен - переводчик.
Великобритания
Глава делегации - У. Черчилль, премьер-министр, министр обороны.
А. Иден — министр иностранных дел;
Лорд Г. Лезерс — министр военного транспорта;
А. Кадоган — постоянный заместитель министра иностранных дел;
А. Брук — начальник имперского генерального штаба, фельдмаршал;
Х. Исмей — начальник штаба министра обороны;
Ч. Портал — начальник штаба военно-воздушных сил, маршал авиации;
Э. Каннингхэм — первый морской лорд, адмирал флота;
Х. Александер — верховный главнокомандующий войсками союзников на Средиземноморском театре военных действий, фельдмаршал;
Г. Вильсон — начальник британской военной миссии в Вашингтоне, фельдмаршал;
Дж. Сомервилл — член британской военной миссии в Вашингтоне, адмирал;
А. Керр — посол в СССР;
А. Бирс - переводчик.
Помимо членов официальных делегаций в работе конференции принимали участие эксперты дипломатических и военных ведомств трех держав.
Также в период работы встречи в Ялте находились дочь Рузвельта Анна, дочь Черчилля Сара, сын Гопкинса Роберт, дочь Гарримана Кэтлин.
Хронология основных событий
Январь 1945 года
- Проведены работы по подготовке дворцов Южнобережья к конференции.
- Прибытие членов делегаций США и Великобритании в Крым, их размещение в Ливадийском и Воронцовский дворцах.
- Встреча И. Сталина и У. Черчилля. Воронцовский дворец.
- Встреча И.Сталина и Ф.Д. Рузвельта. Ливадийский дворец.
- Первое официальное заседание конференции. Ливадийский дворец.
- Ужин, на котором присутствовали Ф. Рузвельт, И. Сталин, У.Черчилль, ряд членов делегаций трех держав. Ливадийский дворец.
- Первое совещание военных советников трех держав. Кореизский дворец.
- Встреча министров иностранных дел трех держав. Кореизский дворец.
- Второе официальное заседание конференции. Ливадийский дворец.
- Заседание Объединенного англо-американского комитета начальников штабов. Алупкинский дворец.
- Второе совещание военных советников трех держав. Кореизский дворец.
- Первое совещание министров иностранных дел. Ливадийский дворец.
- Третье официальное заседание конференции. Ливадийский дворец.
- Второе совещание министров иностранных дел. Кореизский дворец.
- Четвертое официальное заседание конференции. Ливадийский дворец.
- Заседание Объединенного англо-американского комитета начальников штабов. Ливадийский дворец
- Третье совещание министров иностранных дел. Воронцовский дворец.
- Совещание военных советников американской и советской делегаций. Кореизский дворец.
- Встреча И. Сталина и Ф. Рузвельта. Обсуждение Дальневосточного вопроса. Ливадийский дворец.
- Пятое официальное заседание конференции. Ливадийский дворец
- Обед, на котором присутствовали И. Сталин, Ф. Рузвельт, У. Черчилль и ряд членов делегаций трех держав. Кореизский дворец.
- Заседание Объединенного англо-американского комитета начальников штабов. Ливадийский дворец.
- Совещание Объединенного англо-американского комитета начальников штабов с участием Ф. Рузвельта и У. Черчилля. Ливадийский дворец.
- Четвертое заседание министров иностранных дел. Ливадийский дворец.
- Совещание военных советников американской и советской делегаций. Ливадийский дворец.
- Встреча И. Сталина и Ф.Рузвельта. Ливадийский дворец.
- Фотографирование участников конференции. Ливадийский дворец.
- Шестое официальное заседание конференции. Ливадийский дворец.
- Пятое совещание министров иностранных дел. Кореизский дворец.
В предпоследний день работы конференции прошло несколько встреч глав делегаций, предшествующих очередному официальному заседанию.
- Шестое совещание министров иностранных дел. Воронцовский дворец.
- Седьмое официальное заседание конференции. Ливадийский дворец.
- Обед, на котором присутствовали И. Сталин, Ф. Рузвельт, У. Черчилль и ряд членов делегаций трех держав. Воронцовский дворец.
- Восьмое официальное заседание конференции. Ливадийский дворец.
- Подписание главами делегаций итоговых документов. Ливадийский дворец.
- Заключительное заседание министров иностранных дел. Ливадийский дворец.
Ф. Рузвельт покинул Крым 12 февраля. У. Черчилль задержался в Севастополе на два дня, чтобы посмотреть места боев британских войск в период Крымской войны 1853-1856 годов. Он покинул Крым 14 февраля.
Решения конференции
Результаты переговоров нашли свое отражение в итоговых документах конференции.
Коммюнике конференции начиналось разделом «Разгром Германии», в котором говорилось, что «нацистская Германия обречена» и «германский народ, пытаясь продолжать свое безнадежное сопротивление, лишь делает тяжелее цену своего поражения», для скорейшего достижения которого союзные державы соединили военные усилия, обменялись информацией, полностью согласовали и детально спланировали сроки, размеры и координацию новых и еще более мощных ударов, которые будут нанесены в сердце Германии нашими армиями и военно-воздушными силами с востока, запада, севера и юга».
Стороны договорились об общей политике и планах принудительного осуществления условий безоговорочной капитуляции Германии: зонах оккупации; координированной администрации и контроле через специальный орган в составе главнокомандующих трех держав с местом пребывания в Берлине; предоставлении Франции, «если она этого пожелает», зоны оккупации и места в контрольном органе.
Державы антигитлеровской коалиции заявили, что их «непреклонной целью является уничтожение германского милитаризма и нацизма и создание гарантий в том, что Германия никогда больше не будет в состоянии нарушить мир всего мира». Для этого был предусмотрен целый комплекс мер, «включая полное разоружение, демилитаризацию и расчленение Германии», а также взимание репараций, размеры и способы выплаты которых должна была определить специальная комиссия в Москве.
Для поддержания мира и безопасности союзники решили создать всеобщую международную организацию, для подготовки Устава которой 25 апреля 1945 года в Сан-Франциско созывалась конференция Объединенных Наций. При этом было установлено, что в Совете Безопасности этой организации будет действовать принцип единогласия постоянных членов, и США и Великобритания поддержат предложение о допуске к первоначальному членству в организации Украинской ССР и Белорусской ССР.
В «Декларации об освобожденной Европе» союзники провозгласили: «согласование политики трех держав и совместные их действия в разрешении политических и экономических проблем освобожденной Европы в соответствии с демократическими принципами».
По сложному польскому вопросу стороны договорились реорганизовать Временное правительство Польши «... на более широкой демократической базе с включением демократических деятелей из самой Польши и поляков из-за границы». Восточная граница Польши была определена по «линии Керзона» с отступлением от нее в некоторых районах от пяти до восьми километров в пользу Польши, а на севере и западе она должна была получить «существенные приращения территории».
По вопросу о Югославии три державы рекомендовали образовать Временное объединенное правительство из представителей Национального комитета освобождения Югославии и королевского правительства в эмиграции, а также Временный парламент.
На конференции было принято решение о создании постоянного механизма для консультаций между тремя министрами иностранных дел, совещания которых планировалось проводить каждые 3-4 месяца.
В соответствии с соглашением, подписанным тремя лидерами, СССР взял обязательство вступить в войну против Японии через два-три месяца после капитуляции Германии и окончания войны в Европе при условии:
- «Сохранения status quo Внешней Монголии (Монгольской народной Республики);
- Восстановления принадлежавших России прав, нарушенных вероломным нападением Японии в 1904 г., а именно:
а) возвращения Советскому Союзу южной части о. Сахалина и всех прилегающих к ней островов;
в) интернационализации торгового порта Дайрена с обеспечением преимущественных интересов Советского Союза в этом порту и восстановления аренды на Порт-Артур как на военно-морскую базу СССР;
с) совместной эксплуатации Китайско-Восточной и Южно-Маньчжурской железной дороги, дающей выход на Дайрен, на началах организации смешанного Советско-Китайского Общества с обеспечением преимущественных интересов Советского Союза, при этом имеется в виду, что Китай сохраняет в Маньчжурии полный суверенитет;
- Передачи Советскому Союзу Курильских островов».
СССР выразил готовность заключить с Китаем «пакт о дружбе и союзе... для оказания ему помощи своими вооруженными силами в целях освобождения Китая от японского ига».
На конференции были также подписаны двусторонние соглашения, определявшие порядок обращения с военнопленными и гражданскими лицами государств-участников соглашений в случае их освобождения войсками стран-союзниц, а также условия их репатриации.
На Крымской(Ялтинской) конференции 1945 года были заложены основы послевоенного миропорядка, просуществовавшего почти всю вторую половину XX века, а некоторые его элементы, такие как ООН, существуют и поныне.
Или встречу лидеров СССР, США и Великобритании Иосифа Сталина, Франклина Рузвельта и Уинстона Черчилля, все исследователи и историки называют исторической. Именно на ней, в период с 4 по 11 февраля 1945 года, было принято ряд решений, которые на десятилетия вперед определили уклад Европы и мира в целом.
В то же время встреча "Большой тройки" не ограничивалась только принятием геополитических решений. Были официальные и неофициальные приемы, неформальные встречи, остановки в пути, многие из которых до сих пор окутаны тайной.Не Мальта, не Сицилия, не Рим. В Ялту!
Первая встреча Сталина, Рузвельта и Черчилля состоялась в ноябре 1943 года в Тегеране. На ней были определены предварительные сроки высадки союзников в Европе в 1944 году.
Сразу после Тегерана-43 и высадки союзнических войск во Франции в июне 1944 года главы трех государств в личной переписке начали зондировать почву о проведении встречи. По свидетельству историков, первым затронул тему о новой конференции, или как сейчас принято говорить, саммите, президент США Франклин Рузвельт. В одном из своих посланий к Сталину он пишет: "в скором времени следовало бы устроить встречу между вами, Премьер-министром и мною. Г-н Черчилль полностью с этой мыслью согласен".
Встречу первоначально предполагалось устроить в Северной Шотландии, Ирландии, затем на острове Мальта. Среди возможных мест встречи назывались также Каир, Афины, Рим, Сицилия и Иерусалим. Однако советская сторона, несмотря на возражения американцев, настояла на проведении конференции на своей территории.
Черчилль, как и американцы, не хотел ехать в Крым и отмечал в письме Рузвельту, что "там ужасный климат и условия".
Тем не менее, местом встречи был выбран именно Южный берег Крыма и конкретно Ялта, которая была менее разрушена после оккупации.
"Эврика" и "Аргонавт"
Что разрешил Сталин британскому премьеру, который так не хотел выбираться в Крым, так это дать кодовое название конференции, которое упоминалось в секретной переписке. А именно "Аргонавт". Брюзга Черчилль предложил это название, как бы проводя параллель между античными героями древнегреческих мифов, отправившихся в Причерноморье за золотым руном, и участниками Ялтинской конференции, которые отправляются практически в те же места, но "золотым руном" для них станет будущее мира и раздел сфер влияния.
Греческая мифология незримо витала в отношениях "Большой тройки". Не случайно Тегеранская встреча 1943 года проходила под кодовым наименованием "Эврика". Согласно преданиям, именно этим легендарным восклицанием ("Нашел!") Архимед из Сиракуз открыл закон о том, что "на тело, погруженное в жидкость… ".
Не случайно и Тегеран-43 показал сближение позиций глав трех великих держав, которые действительно нашли общий язык и пути к полноценному сотрудничеству.
Самолеты, зенитки, корабли и бронепоезда: безопасность превыше всего
Хотя в феврале 1945 года война была в завершающей стадии, вопросам безопасности участников Ялтинской конференции уделялось повышенное внимание.
По данным российского писателя и историка Александра Широкорада, которые он приводит в своей публикации в "Независимом военном обозрении", для обеспечения безопасного проведения встречи были привлечены тысячи советских, американских и британских сотрудников служб охраны и безопасности, корабли и авиация Черноморского флота и ВМС США и Великобритании. Со стороны США в охране президента участвовали подразделения морской пехоты.
Противовоздушную оборону только принимающего делегации аэродрома Саки составляли более 200 зенитных орудий. Батареи были рассчитаны на ведение семислойного огня на высоту до 9000 м, прицельного огня - на высоту 4000 м и заградительного огня - на расстояние до 5 км до аэродрома. Небо над ним прикрывали свыше 150 советских истребителей.
В Ялте было развернуто 76 зенитных пушек и почти 300 зенитных автоматов и крупнокалиберных пулеметов. Любой самолет, появившийся над районом проведения конференции, должен был немедленно сбиваться.
Охрана шоссейных дорог обеспечивалась личным составом семи контрольно-пропускных пунктов в составе более 2 тыс человек.
При проезде автомобильных кортежей участвовавших в конференции делегаций по всей трассе их следования прекращалось все остальное движение, а из жилых домов и квартир, выходивших на трассу, были выселены жильцы - их место заняли сотрудники госбезопасности. В Крым для обеспечения безопасности дополнительно было переброшено около пяти полков НКВД и даже несколько бронепоездов.
Для охраны Сталина вместе с советской делегацией в Юсуповском дворце в поселке Кореиз было выделено 100 сотрудников госбезопасности и батальон войск НКВД в количестве 500 человек. Для зарубежных делегаций, прибывших с собственной охраной и службами безопасности, советской стороной была выделена внешняя охрана и коменданты для занимаемых ими помещений. В распоряжение каждой иностранной делегации выделялись советские автомобильные подразделения.
Достоверных данных о том, что Гитлер намеревался устроить покушение на своих противников в Крыму, нет. Да и не до этого ему тогда было, когда советские войска стояли уже в сотне километров от стен Берлина.
Русское гостеприимство: икра с коньяком, но без птичьего молока
Сакский аэродром стал главным аэродромом для приема делегаций, прибывающих в Крым. В качестве запасных рассматривались аэродромы Сарабуз под Симферополем, Геленджик и Одесса.
Сталин и делегация Советского правительства прибыла в Симферополь на поезде 1 февраля, после чего отправился на машине в Ялту.
Самолеты Черчилля и Рузвельта приземлились в Саках с промежутком примерно в один час. Здесь их встречал нарком иностранных дел Вячеслав Молотов, другие высокопоставленные лица СССР. В целом в Крым с Мальты, где накануне проходила встреча американского президента и британского премьера, было доставлено 700 человек, входивших в состав официальных делегаций США и Великобритании на встречах со Сталиным.
По данным первого исследователя неофициальных нюансов Ялтинской встречи, крымского историка и краеведа Владимира Гурковича, с которым пообщался корреспондент РИА Новости (Крым), делегации союзников встречали с большой помпой. Кроме обязательных в таком случае выстраивания почетных караулов и других почестей, советская сторона устроила и грандиозный прием неподалеку от летного поля.
В частности, были установлены три большие палатки, где стояли столы со стаканами сладкого чая с лимоном, бутылки водки, коньяка, шампанского, тарелки с икрой, копченой осетриной и семгой, сыром, вареными яйцами, черным и белым хлебом. Это притом, что в СССР еще действовали продовольственные карточки, а Крым менее года назад был освобожден от оккупантов.
Книга Гурковича о бытовых и неофициальных подробностях проведения Ялтинской конференции вышла в свет в 1995 году и стала первым подобным изданием на эту тему. Краевед собирал свидетельства еще живых на тот момент участников событий: охранников - сотрудников НКВД, поваров, официантов, летчиков, обеспечивающих "чистое небо" над Крымом.
Он говорит, что, по свидетельству одного из поваров, готовившего блюда для приема на Сакском аэродроме, никаких ограничений в яствах и напитках не было.
"Все должно было быть на самом высоком уровне и, наша страна должна была подтвердить этот уровень. А столы действительно ломились от всевозможных деликатесов", — отмечает крымский краевед.
И это только на столах официальных делегаций. А американских и английских летчиков принимали в Сакском военном санатории имени Пирогова, где было подготовлено порядка 600 мест для них. Русское гостеприимство проявилось и здесь. Им готовили по меню, утвержденному специальным приказом начальника тыла Черноморского флота. По словам очевидцев, столы также ломились от изобилия: на них было все, кроме птичьего молока.
Черчилль курил сигару в Симферополе, а Сталин брился в Алуште
На самом деле секретной эту остановку премьер-министра Великобритании в Симферополе, в доме на улице Шмидта, 15, назвать нельзя. По пути следования кортежей из Сак было предусмотрено несколько мест возможных остановок для отдыха. Одна из них была в Симферополе, а вторая в Алуште. Первой из них воспользовался Черчилль по пути в Ялту, а второй Сталин.
Дом по улице Шмидта в Симферополе ранее был домом приемов, или иначе гостиницей Совета народных комиссаров Крымской АССР. Во время оккупации там проживали высокопоставленные офицеры вермахта, поэтому здание и внутренние помещения были достаточно ухоженными и готовыми к приему высоких гостей.
Сэр Уинстон Леонард Спенсер-Черчилль был известным любителем коньяка и сигар, которые он употреблял не жалея своего здоровья. При перелете с Мальты, а это достаточно долгий путь, он отправил телеграмму Сталину, что уже в полете и "уже позавтракал". А на аэродроме в Саках союзников встречало не менее теплое гостеприимство, с армянским коньяком и шампанским для британского премьера.
Как отмечает Владимир Гуркович, ничего необычного в остановке Черчилля в Симферополе нет. Ему, скорее всего, необходимо было время для того, чтобы "прийти в себя, подумать и в очередной раз выкурить сигару". А пробыл он в гостевом доме не более часа, и действительно, выйдя на балкон, по свидетельству одного из сотрудников госбезопасности, выкурил традиционную сигару.
Гуркович также приводит данные о том, что председатель Совнаркома СССР Иосиф Сталин после приезда в Крым останавливался в Алуште — на так называемой даче "Голубка" отставного царского генерала Голубова, на первом этаже. "Здесь он отдохнул и побрился", — свидетельствовала архивная запись, найденная Гурковичем.
"Голубка" примечательна еще и тем, что именно здесь останавливался будущий наследник престола Николай Александрович (Николай Второй) и его будущая супруга Александра Федоровна в 1894 году, после благословения их брака умирающим в Ливадии императором Александром Третьим.
Франклин Делано Рузвельт из Сак без остановок сразу направился в Ливадийский дворец.
Рузвельт и Черчилль уже после конференции посетили Севастополь, который лежал в руинах. А британский премьер побывал в Балаклаве, где один из его предков погиб в Крымской войне (первая оборона Севастополя 1854-1855 годов). Впрочем, в своих мемуарах он об этой поездке не упоминает.
Сталин к Юсуповым, Рузвельт к Романовым, Черчилль к Воронцовым
Основным местом проведения встречи стала Ливадия — бывшее имении российских императоров, начиная с Александра Второго. Известный всем Ливадийский дворец был построен в 1911 году архитектором Николаем Красновым для последнего из Романовых, Николая Второго.
Именно Ливадийский дворец был определен и главной резиденцией делегации США на переговорах, которую возглавлял Рузвельт. Президент Соединенных штатов с 1921 года был прикован к инвалидной коляске из-за полиомиелита и был ограничен в перемещениях. Поэтому Сталин, чтобы лишний раз не подвергать риску здоровье Рузвельта и создать ему комфортные условия, для работы определил Ливадию — как для размещения делегации США, так и заседаний саммита "Большой тройки".
Черчиллю и делегации Великобритании достался не менее роскошный дворец генерал-губернатора Новороссии графа Воронцова в Алупке, который строился по проекту английского архитектора Эдварда Блора.
Сталин выбрал для своей резиденции дворец князя Юсупова в Кореизе.
Ряд исследователей отмечают, что такое расположение было выбрано, якобы не случайно: Кореиз расположен между Алупкой и Ливадией, и Сталин мог наблюдать за всеми перемещениями союзников.
Мягко, говоря, это не так, или не совсем так. Службы наблюдения и прослушки советской госбезопасности работали на высоком уровне, поэтому вряд ли Сталин стал бы отдергивать занавеску и наблюдать, с какой частотой курсируют кортежи между английской и американской резиденциями.
Мебель и продукты доставляли эшелонами
Дворцы Южнобережья после оккупации выглядели весьма плачевно. Немцы старались вывезти все максимально ценное из предметов обстановки и оформления. Поэтому с советской стороны были предприняты колоссальные усилия для максимально комфортного проведения конференции.
Достаточно сказать, что для этого в Крым было доставлено свыше 1500 вагонов оборудования, строительных материалов, мебели, сервизов, кухонной утвари и продовольствия.
На ремонт одного только Ливадийского дворца было затрачено 20 тысяч рабочих дней. В Ливадии, а также в Кореизе и Алупке были сооружены бомбоубежища, поскольку не исключалась возможность налета вражеской авиации.
Рузвельт, который с опаской ехал на саммит, был, тем не менее, восхищен дизайном своих апартаментов. Все было в его вкусе: шторы на окнах, драпировки на дверях, покрывала на кроватях его и дочери и даже телефонные аппараты во всех комнатах были голубого цвета. Этот цвет был самым любимым цветом Рузвельта и, как он выражался, "ласкал его голубые глаза".
В Белом зале дворца, где проходили основные заседания конференции, был смонтирован круглый стол для переговоров Большой тройки. Для рабочих нужд членов делегаций подготовили бывшую биллиардную, где было подписано большинство документов, внутренний Итальянский дворик и весь садово-парковый ансамбль.
В Ливадии, где находилась не только американская делегация, но и проходили основные переговоры лидеров СССР, США и Великобритании, были установлены три электростанции. Одна работающая и две дублирующие. В Алупке и Кореизе — по две.
Публикация подготовлена на основе собственных материалов РИА Новости (Крым) и открытых источников
Антигитлеровская коалиция в ходе Второй Мировой войны оформилась еще летом 1941 года, после нападения Германии на Советский Союз, однако общение лидеров стран-участниц долгое время велось, что называется, в удаленном режиме.
Между тем, разрешение тех или иных политических вопросов очень часто зависит от личного общения руководителей.
Сталин выбрал Иран
До 1943 года самым активным из членов «большой тройки» был премьер-министр Англии Уинстон Черчилль . В августе 1941 года на встрече с президентом США Франклином Рузвельтом была подписана Атлантическая хартия. В январе и июне 1942 года Черчилль встречался с Рузвельтом в Вашингтоне, а в августе 1942 года - в Москве с советским лидером Иосифом Сталиным.
Тем не менее, идея большой международной конференции витала в воздухе. Реальностью она смогла стать после успехов Красной Армии под Сталинградом и на Курской дуге в конце 1942 - начале 1943 года. В войне наметился коренной перелом, который позволил перейти к высокой дипломатии.
Вопрос места проведения конференции был разрешен при помощи более чем 30 писем, которые были написаны друг другу Сталиным, Рузвельтом и Черчиллем. В качестве возможных мест проведения предлагались Иран, Северная Африка и Кипр.
Фотофакт: АиФ
На иранском варианте настаивал Сталин, который подчеркивал, что ситуация на фронте не позволяет ему уезжать далеко из страны без устойчивой связи с военным командованием Красной Армией.
Черчилль и Рузвельт согласились с предложением Сталина.
Поражение Отто Скорцени
Иран во время войны был достаточно неспокойным местом, которое кишело гитлеровскими агентами. Недружественную антигитлеровской коалиции политику проводил шах Ирана Реза-хан Пехлеви. В 1941 году советские и английские войска провели совместную операцию «Согласие», в ходе которой Иран был полностью оккупирован. Сопротивления иранской армии практически не было. В 1942 году союзники формально передали власть в стране сыну свергнутого шаха Мохаммеду Реза Пехлеви . Однако войска союзников оставались на территории страны, поэтому власть нового шаха была достаточно условной.
После принятия решения о проведении международной конференции в Тегеране в конце ноября - начале декабря 1943 года, спецслужбы СССР, США и Великобритании начали работу по обеспечению безопасности лидеров стран во время их пребывания в Иране.
Тегеранская конференция чрезвычайно интересовала и представителей фашистской Германии. После разгрома на Курской дуге шансы гитлеровцев успешно завершить войну стали призрачными, и для нового перелома в войне нужно было предпринимать нечто неординарное. Например, одновременную ликвидацию всех трех лидеров антигитлеровской коалиции.
План такой операции под названием «Длинный прыжок» был действительно разработан абвером. Операцию должен был осуществить отряд спецназа под руководством знаменитого немецкого диверсанта Отто Скорцени, которому удалось освободить арестованного в Италии фашистского лидера Бенито Муссолини.
Однако о готовящейся операции немцев стало известно советской разведке. Для обезвреживания нацистской агентуры была задействована сеть советской резидентуры в Иране.
Особую роль в срыве гитлеровских планов сыграла группа молодых советских агентов во главе с тогда совсем юным Геворком Вартаняном - будущей легендой отечественной разведки.
Фотофакт: АиФ
Группе Вартаняна удалось вычислить базу немецких радистов в окрестностях Тегерана, которые готовили высадку основной группы диверсантов. В ходе совместной операции советской и английской разведок радисты были арестованы, а сама гитлеровская акция сорвана.
Кроме того, накануне встречи в Тегеране прошли повальные аресты, в ходе которых было задержано до 400 человек, сотрудничавших с гитлеровской разведкой. Планы убийства Сталина, Рузвельта и Черчилля так и остались планами.
Черчилля принудили ко «второму фронту» во Франции
Советское посольство в Тегеране находилось напротив английского. Сталин сумел убедить Рузвельта остаться жить в посольстве СССР, а не ездить в удаленное посольство США. Между посольствами СССР и Великобритании создали брезентовый коридор, чтобы перемещения лидеров не были видны извне.
Вокруг своеобразного советско-британского «дипломатического центра» были созданы три кольца обороны из танков и пехоты, исключив, таким образом, возможность внезапного прорыва.
Черчилль и Рузвельт прибыли на конференцию на самолете, советская делегация во главе со Сталиным добралась до Тегерана литерным поездом через Сталинград и Баку.
Главным вопросом Тегеранской конференции, начавшейся 28 ноября, был, как и предыдущие два года, вопрос об открытии «второго фронта» в Европе.
Советский Союз, в 1941-м и 1942-м годах находившийся в тяжелейшем положении, добивался открытия «второго фронта» в Северной Франции. Эти предложения не были реализованы вплоть до конца 1943 года.
Более того, Черчилль и в Тегеране настаивал на вспомогательном характере операции «Оверлорд» (кодовое название высадки союзных войск на французском берегу Ла-Манша), считая основной так называемую «балканскую стратегию». Ее главная цель заключалась в действиях англо-американских сил в Италии и на Балканах.
Однако и Сталин, и Рузвельт хорошо понимали, что замысел Черчилля заключается в недопущении Красной Армии в страны Восточной и Юго-Восточной Европы.
Разочарованный Сталин после того, как дискуссия зашла в тупик, встал из-за стола, бросив Молотову: «Пошли, у нас слишком много дел дома». В планы Черчилля срыв конференции союзников не входил, и компромисс был достигнут - открытие «второго фронта» во Франции было назначено на май 1944 года. Советский Союз обязывался в те же сроки предпринять масштабное наступление, дабы лишить Германию возможности переброски дополнительных сил на Запад.
Германии могло не стать совсем
Великобритания и США также получили обещание помощи СССР на Дальнем Востоке - Сталин гарантировал вступление Советского Союза в войну против Японии после разгрома гитлеровской Германии. Данное решение Уинстон Черчилль назвал «историческим».
На Тегеранской конференции активно обсуждалось и будущее Германии после разгрома нацизма. Проекты США и Великобритании не сулили немцам ничего хорошего - Рузвельт предлагал разделить страну на пять независимых государств, Черчилль также выступал за расчленение Германии. Лишь советская сторона настаивала на сохранении Германии как независимого государства при условии ее демилитаризации, демократизации, уничтожении нацистских порядков и суда над фашистскими преступниками.
Впрочем, избежать территориальных потерь Германия не могла. Союзники согласились с тем, что в пользу Советского Союза должна отойти территория Восточной Пруссии. Также за счет немецких территорий планировалось решить «польский вопрос» - независимая Польша получала их в качестве компенсации за утрату отошедших СССР Западной Украины и Западной Белоруссии.
Фотофакт: АиФ
Тут стоит заметить, что сам переход Западной Украины и Западной Белоруссии к СССР в 1939 году был восстановлением границы по так называемой «линии Керзона», справедливость которой западные державы признали еще в 1920 году.
Окончательно «польский вопрос» в Тегеране решен не был, а лишь наметились пути его разрешения.
На Тегеранской конференции обсуждался вопрос создания новой международной организации взамен Лиги Наций, которая должна была взять на себя вопросы безопасности и сотрудничества в послевоенном мире. Контуры будущей Организации Объединенных Наций прочерчивались все четче и четче.
Главным итогом встречи лидеров в Тегеране стало то, что мир увидел - антигитлеровская коалиция крепка и намерена свернуть хребет фашизму во что бы то ни стало.
До полной победы было еще далеко, но сомнений в том, что песенка Гитлера и его подельников спета, практически не осталось. Для «истинных арийцев» наступало время платить по счетам.
СТАЛИН - РУЗВЕЛЬТ - ЧЕРЧИЛЛЬ: «БОЛЬШАЯ ТРОЙКА» ЧЕРЕЗ ПРИЗМУ ПЕРЕПИСКИ ВОЕННЫХ ЛЕТ
В. О. Печатнов*
Статья, написанная на основе новых документов из архива И. В. Сталина в РГАСПИ и Архива внешней политики МИД России, проливает новый свет на переписку Сталина с Ф. Рузвельтом и У. Черчиллем в годы Второй мировой войны. Прослеживается, как (совместно с В. М. Молотовым) составлялись эти послания, уточняется непосредственный вклад Сталина в эту переписку, на основе анализа сталинской правки раскрываются подлинные мотивы и приоритеты великого диктатора по проблемам второго фронта, ленд-лиза, польского вопроса, встреч в верхах, а также различия в его подходе к отношениям с Рузвельтом и Черчиллем. На основе депеш посла СССР в Лондоне И. М. Майского прослеживается непосредственная реакция Черчилля на послания Сталина. Статья показывает, что углубленный анализ знаменитой переписки открывает новые возможности для изучения союзной дипломатии военных лет.
Ключевые слова: Сталин, Рузвельт, Черчилль, «Большая тройка», антигитлеровская коалиция, второй фронт.
Key words: Stalin,Roosevelt, Churchill, the Big Three, anti-Hitler coalition,World War II, second front.
Овзаимотношениях лидеров антигитлеров- место занимает ихзнаменитая переписка военных
ской коалиции в годы Второй мировой вой- лет. Тем не менее, эта большая и сложная тема даны cуществует море литературы, много мемуаров леко не исчерпана, и именно переписка открывает
и других источников, среди которых важнейшее новые возможности для ее дополнительного изу-
*Печатнов Владимир Олегович - доктор исторических наук, профессор, заведующий Кафедрой истории политики стран Европы и Америки МГИМО (У) МИД России, e-mail: [email protected].
чения. Дело в том, что до сих пор сравнительно мало известно о том, как реально писались и воспринимались эти послания, за исключением переписки Ф. Рузвельта с У Черчиллем, подробно исследованной и откомментированной известным американским историком Второй мировой войны У. Кимбэллом1. Две другие стороны этого эпистолярного треугольника - Сталин-Рузвельт и Сталин-Черчилль еще только начинают изучаться историками2. Хотя сами тексты посланий давно известны и часто цитируются, знание подоплеки переписки помогает лучше понять их зачастую скрытый смысл и тем самым обогащает наши представления об подлинных отношениях внутри «большой тройки».
Основные контуры этих отношений изучены достаточно хорошо, но здесь важны даже самые, казалось бы, незначительные детали и полутона, ибо в таком тонком и ответственном деле, как трехсторонняя дипломатия на высшем уровне, и они приобретали серьезное политическое значение. Переписка «большой тройки» в этом смысле вообще уникальна: пожалуй, во всей истории дипломатии не найти ей аналога ни по значению, ни по формату, ни по калибру и исторической роли самих корреспондентов. Переписка стала для них главным каналом связи, обеспечивающим прямой личный контакт в критическое для судеб всего мира военное время. В ее ходе лидеры не только информировали друг друга, но и согласовывали позиции, отстаивали интересы своих стран, ведя порой острую полемику.
Специфика этого треугольника была еще и в том, что он не был «равнобедренным», поскольку Рузвельт и Черчилль находились в гораздо более тесных отношениях между собой, чем со Сталиным. Их двусторонняя переписка (почти две тысячи посланий за 1939-1945 гг.) в два с лишним раза превышает их переписку с советским лидером, они намного чаще встречались в годы войны и поддерживали связь по телефону, не говоря уже об англо-американской солидарности по большинству вопросов союзной дипломатии. Неравной была и степень осведомленности членов «тройки» о действиях партнеров: если Рузвельт и Черчилль постоянно держали друг друга в курсе своей переписки с Кремлем, то о содержании их переписки между собой Сталин мог лишь догадываться или полагаться в этом отношении на работу своей разведки. Эта ассиметрия ставила его в менее выгодное положение по сравнению со своими партнерами.
Различной была и технология подготовки посланий во всех трех столицах. Подавляющая часть посланий готовилась помощниками, но и здесь
были заметные отличия: во-первых, у Рузвельта с Черчиллем было намного больше соавторов, чем у Сталина, опиравшегося, в основном, на В. М. Молотова, (так, в переписке с британским премьером с американской стороны в общей сложности участвовало 17 человек, помимо самого президента)3; во-вторых, Сталин гораздо больше вторгался в подготовленные проекты посланий и чаще писал их собственноручно, чем Рузвельт и Черчилль. Установление подлинного авторства посланий, помимо чисто археографической стороны дела, важно для прояснения мотивов и образа мысли главных действующих лиц, их непосредственного вклада в переписку. Особенно интересен, как мы увидим, анализ правки, которую вносили лидеры в подготовленные проекты посланий.
По степени закрытости и персонализации переписки на первом месте шла советская сторона, где содержание посланий целиком определялось тандемом Сталин-Молотов и лишь иногда доводилось до сведения отдельных старших членов Политбюро по вопросам их компетенции. Наиболее открытой и коллегиальной была британская практика: послания Рузвельта и особенно-Сталина регулярно обсуждались на заседаниях кабинета, который затем поручал (обычно - министерству иностранных дел) подготовить ответ того или иного содержания. Сами послания регулярно рассылались королю и ключевым членам кабинета. Американская процедура была ближе к советской стой разницей, что в подготовке проектов посланий принимало участие гораздо больше людей, среди которых преобладали не дипломаты, а военные и личные помощники президента, прежде всего - Г Гопкинс. По всем трем каналам послания, как правило, передавались шифротеле-граммами через свои посольства и вручались адресату на языке оригинала.
Обратимся к подоплеке переписки Сталина с Рузвельтом и Черчиллем, поскольку именно «сталинский угол» этой переписки остается пока наименее исследованным. Первое, что обращает на себя внимание при сравнительном анализе составления сталинских посланий в Вашингтон и Лондон - это весьма тонкая дифференциация, которую великий диктатор проводит в обращении со своими главными адресатами. Молотовские заготовки, как правило, не делали этого различия, но Сталин, как мы увидим, правит их в сторону «утепления» и уважительности в случае с Рузвельтом, и, напротив, часто ужесточает в случае с Черчиллем. Эта дифференциация была, разумеется, не случайной и отражала различное отношение Сталина к двум лидерам англо-американского мира.
Отношение его к Рузвельту определялось целым букетом обьективных и субьективных факторов: превосходящей военно-экономической мощью США, более позитивным образом Америки по сравнению с старым противником царской и советской России Великобританией, меньшим конфликтным потенциалом советско-американских отношений по сравнению с англо-советскими, личной репутацией Рузвельта - инициатора дипломатического признания СССР и помощи ему в виде ленд-лиза по контрасту с ярым антисоветчиком, вдохновителем похода Антанты в годы Гражданской войныЧерчиллем4. Имели значение и личные качества - демократическая обходительность Рузвельта и ершистая заносчивость британского премьера, проявлявшиеся как в переписке, так и в личном общении «большой тройки». В ходе переговоров вТегеране и Ялте, как подтверждает главный посредник между Рузвельтом и Сталиным, посол США в Москве А. Гар-риман, последний «обращался с президентом как со старшим из участников»5; он был гораздо предупредительнее с Рузвельтом, чем сЧерчил-лем - чаще соглашался с ним, а если и возражал, то сдержанно, никогда не позволяя себе явных колкостей или грубоватых шуток, выпадавших на долю англичанина. Наверное, не случаен был и выбор разномастных кличек для обоих лидеров в донесениях советской разведки - «Капитан» (Рузвельт) и «Кабан» (Черчилль) - разведчики хорошо представляли себе вкусы и предпочтения главного адресата своей информации.
Не доверявший даже самому себе, привыкший и в союзниках видеть врагов, Сталин, конечно, не доверял до конца и Рузвельту, тем более что благодаря хорошо поставленной разведке отчетливо видел и его двойную игру (прежде всего, с разработкой атомного оружия и затягиванием открытия второго фронта). И все же американский президент был для него главным и наиболее удобным партнером, которого можно было использовать в качестве определенного противовеса Черчиллю, играя на англо-американских разногласиях6. Однако при всей нюансировке своей переписки с англо-американцами Сталин прекрасно понимал интимный характер особых отношений между Рузвельтом и Черчиллем и избегал говорить одному то, что хотел бы скрыть от другого. Посмотрим теперь, как все это выглядело в реальной жизни, взяв в качестве примеров наиболее важные проблемы, поднимавшиеся в переписке «большой тройки».
Первое серьезное осложнение в союзных отношениях возникло летом 1942 г. в связи с решением Лондона о приостановке северных конвоев
ввиду их больших потерь от немецких атак. Мало того, в проекте своего послания Сталину Черчилль связал этот шаг с необходимостью накопления сил для открытия второго фронта в 1943 году, что шло вразрез с майскими договоренностями о его открытии в 1942 году, достигнутыми во время визитов Молотова в Лондон и Вашингтон. Черчилль послал этот проект на одобрение Рузвельту, который, скрепя сердце, согласился с предложенным текстом7. Получив суровый ответ Сталина (от 23 июля), союзники призадумались. Черчилль в послании Рузвельту предложил ограничиться посылкой Сталину своего меморандума,врученно-го Молотову в мае, с его оговорками относительно возможности открытия второго фронта в
1942 г. Рузвельт счел это недостаточным. «...Ответ Сталину, - писал он, - должен быть продуман очень тщательно. Нам всегда нужно помнить о личности нашего союзника и той трудной и опасной ситуации, в которой он находится. Нельзя ожидать вселенского взгляда на войну от человека, в страну которого вторгся враг. Думаю, мы должны постараться поставить себя на его место»8. В качестве меры укрепления доверия президент предложил посвятить Сталина в стратегические планы на
1942 год, связанные с операцией «Факел» по вторжению в Северную Африку. Черчилль решил встретиться со Сталиным для откровенного объяснения на обратном пути из Каира.
Эта тяжелая миссия Черчилля подробно описана в литературе, опубликованы записи его бесед со Сталиным9, хорошо известна вся гамма московских переживаний Черчилля, который был сначала подавлен сталинским холодом, а затем, особенно во время знаменитой ночной беседы на квартире вождя, очарован гостеприимством хозяина Кремля и его моментальным проникновением в суть и стратегические преимущества «Факела». СамЧерчилль в подробном отчете Рузвельту с искренним облегчением писал о том, что русские «проглотили эту горькую пилюлю», а ему удалось установить дружественные личные отношения со Сталиным10.
Однако, несмотря на внешнее радушие, Сталин, похоже, только утвердился в своем глубоком недоверии кЧерчиллю. Этому способствовало критическое ухудшение ситуации под Сталинградом и история с пропавшими 154 «Аэрокобрами»-американскими истребителями, предназначенными для Сталинградского фронта, но скрыто переданными по указанию Черчилля американцам для нужд операции «Факел». В середине октября Сталин телеграфирует послу в Лондоне И. М. Майскому: «У нас в Москве создается впечатление, что Черчилль держит курс на поражение СССР, чтобы
потом сговориться с Германией Гитлера или Брю-нинга за счет нашей страны». В ответ Майский (редкий случай) даже попробовал переубедить «Верховного», доказывая, что Черчилль не ставит перед собой такой задачи, хотя «обьективно» его политика может к этому привести. Сталин (что тоже случалось редко) частично согласился с Майским, но остался при своем мнении о коварстве британского премьера. «Черчилль принадлежит, видимо, к числу тех деятелей, которые легко дают обещание, чтобы также легко забыть о нем или даже грубо нарушить его... Что же, впредь будем знать, с какими союзниками имеем дело»11.
В той же телеграмме Майскому Сталин писал, что «мало верит» в операцию «Факел», однако она развивалась успешно, превосходя ожидания самого англо-американского командования. Успеху союзников помогла циничная сделка американцев с командующим войсками вишистского режима в Северной Африке адмиралом Дарланом, который в обмен на признание его в этом качестве англо-американцами отказался от сопротивления их высадке и даже способствовал ей. В ответ на по-сланиеЧерчилля с презрительным упоминанием
об этой сделке с «мошенником Дарланом» Молотов составил проект послания, в котором решил окончательно заклеймить продажного француза: «Что касается Дарлана, то подозрения в его отношении представляются мне вполне законными. Во всяком случае, прочные решения дел в Северной Африке должны опираться не на Дарлана и ему подобных, а на тех, кто может быть честным союзником в непримиримой борьбе с гитлеровской тиранией, с чем, я уверен, вы согласны». Сталин вычеркнул гневный молотовский пассаж, показавшийся ему, видимо, неуместным чистоплюйством, и заменил его очень выразительным своим: «Что касается Дарлана, то мне кажется, что американцы умело использовали его для облегчения дела оккупации Северной и Западной Африки. Военная дипломатия должна уметь использовать для военных целей не только Дарла-нов, но и черта с его бабушкой»12. Далеко было прямолинейному Молотову до макиавеллист-ской гибкости «Хозяина»!
В то же послание Сталин вносит еще одно характерное добавление. В ответ на туманное упоминание Черчиллем «постоянных приготовлений» в районе Па-де-Кале и новых бомбардировок Германии он вставляет: «Надеюсь, что это не означает отказа от Вашего обещания в Москве устроить второй фронт в Западной Европе весной
1943 года»13. Как видим, Сталин не упускает случая напомнить союзникам о данном обещании, еще не зная, что те уже готовятся нарушить и его.
Хотя двойная игра в вопросе о втором фронте велась совместно Рузвельтом и Черчиллем, последний был ее главным вдохновителем, «ведя Рузвельта на буксире», по образному выражению посла СССР в США М. М. Литвинова14. Американский президент, со своей стороны, пытался смягчить болезненную реакцию Москвы на эту игру, в том числе за счет более активного подключения советского военного командования к англо-американскому стратегическому планированию, а также проведения трехсторонней встречи на высшем уровне. Сначала он проговаривает эти идеи со скептически настроенным Черчиллем, а в начале декабря 1942 г. впервые предлагает такую встречу «в недалеком будущем» самому Сталину15. Тот не спешил с согласием, стремясь прийти на эту встречу максимально укрепленным новыми военными победами, способным предопределить ее успех и даже само место проведения. Рузвельта, как доверительно поведал Черчилль Майскому, очень раздражала эта сталинская несговорчивость. «Президент меня спрашивал, в чем причина отказа Сталина приехать. Я говорил президенту: Сталин - реалист. Его не проймешь словами. Если бы он приехал, то первый вопрос, который он задал бы нам с Вами, гласил бы: «Ну, сколько немцев Вы убили в 1942 году? И сколько Вы рассчитываете убить в 1943 году?» А что бы мы с Вами ответили? Мы и сами не знаем. Сталину это было ясно с самого начала, - какой же смысл ему было ехать на совещание?Тем более что дома у него действительно делаются большие дела»16.
В данном случае премьер не лукавил. Он действительно писал Рузвельту нечто подобное еще в конце ноября: «Я могу заранее сказать, какова будет позиция русских. Они спросят нас с вами: «Сколько германскихдивизий вы сможете сковать летом 1943 года? А сколько вы сковали в 1942-ом?» Они наверняка потребуют крепкого второго фронта в 1943 в виде массированного вторжения на континент с запада, юга или с обоих этих направлений»17. Ответить на это и в самом деле было нечего, тем более что обещанное открытие «крепкого второго фронта» вновь отодвигалось.
Первый тревожный намек на это Сталин уловил в посланииЧерчилля от 11 марта 1943 г., в котором премьер обусловливал начало операции на севере Франции «достаточным ослаблением» противника: он обводит эту фразу двойной чертой и ставит на полях жирный знак вопроса. Подозрения вождя быстро передались Молотову, который заготовил проект ответа с настойчивой просьбой устранить «неопределенность» заявлений премьера,
вызывающую в Кремле «тревогу». Однако пока Сталин решил несколько смягчить тон послания, добавив к жесткому напоминанию о важности вторжения во Францию в 1943 г примирительную фразу о том, что «признает трудности» англо-американцев в осуществлении такой операции18.
В конце марта Рузвельт иЧерчилль решили остановить посылку северных морских конвоев в Мурманск и Архангельск ввиду больших потерь от подкарауливавших их немецких подлодок. Набравшись духу, Черчилль сообщил эту тяжелую новость Сталину в послании от 30 марта, подкорректированном Рузвельтом19. На следующий день премьер принял Майского и рассказал ему об этом решении, проверяя на нем советскую реакцию. «Я решил прямо сказать Сталину, что есть, - пояснил он. - Никогда нельзя вводить в заблуждение союзника. Мы же воины. Мы должны уметь мужественно встречать даже самые неприятные известия». «Не приведет ли это к разрыву между мной и Сталиным?» - с нескрываемой тревогой спросил Черчилль. «Я не могу ничего сказать за товарища Сталина, - отвечал посол, - он сам скажет. В одном я не сомневаюсь, что прекращение конвоев вызовет в товарище Сталине очень сильные чувства. Черчилль продолжал: «Все, что угодно, но только не разрыв. Я не хочу разрыва, Я хочу работать с Вами. Я уверен, что я смогу работать со Сталиным. Я не сомневаюсь, что если мне суждено будет еще пожить, я смогу оказаться Вам очень полезным в деле налаживания дружественных отношений с США. Мы-три великие державы-должны во что бы то ни стало обеспечить дружественное сотрудничество после войны»20.
В Кремле эта взволнованная депеша Майского была получена 1 апреля - на следующий день после получения послания Черчилля. Таким образом, Сталин мог ответить ему уже с учетом информации посла о страхах и надеждах своего британского корреспондента. Может быть, поэтому его ответное послание Черчиллю от 2 апреля было таким лаконичным -Сталин квалифицировал этот «неожиданный акт как катастрофическое сокращение поставок военного сырья и вооружения Советскому Союзу со стороны Великобритании и США». «Понятно, - скупо заключил он, -что это обстоятельство не может не отразиться на положении советских войск»21. Черчилль вздохнул с облегчением: «Считаю послание Сталина естественным и стоическим ответом, - писал он Рузвельту. - Его последнее предложение для меня означает лишь одно - «советской армии будет хуже и ей придется больше страдать»22.
Гораздо более острый кризис в союзных отношениях разразился в июне 1943 года, когда Руз-
вельт и Черчилль после своей третьей вашингтонской конференции (кодовое название «Трезубец») сообщили Сталину об очередной отсрочке второго фронта. На сей раз это было сделано в послании Рузвельта от 4 июня, на которое Сталин ответил жестко, но сдержанно, подчеркнув, что это решение «создает исключительные трудности для Советского Союза». Сталин даже смягчил тон послания: содержавшееся в заготовке Молотова предупреждение о том, что решение союзников «будет иметь самые серьезные последствия и решающее значение для дальнейшего хода войны» заменяется на «могущему иметь тяжелые последствия для дальнейшего хода войны»23. Попутно в косвенной форме вообще отрицалось «решающее значение» действий союзников для хода войны, как бы оставляя эту роль только за Советским Союзом.
Значительно более суровый отпор ждал Черчилля, когда тот в согласованном с Белым домом ответе попытался дать развернутое оправдание анг-ло-американскихдействий. Кремлевский затворник с цитатами из конкретных заявлений англо-американцев припомнил ему все предыдущие нарушенные обещания. Аргументы Черчилля были подвергнуты решительной и обоснованной критике, а в заключение послания была вставлена прямо-таки кованая фраза: «Должен Вам заявить, что дело идет здесь не просто о разочаровании Советского Правительства, а о сохранении его доверия к союзникам, подвергаемого тяжелым испытаниям. Нельзя забывать того, что речь идет о сохранении миллионов жизней в оккупированных районах Западной Европы и России и о сокращении колоссальных жертв советских армий, по сравнению с которыми жертвы англо-американских войск составляют небольшую величину»24.
Депеша Майского сохранила для историков картину бурной реакции Черчилля, более всего уязвленного сталинским обвинением в сознательном обмане. «В ходе разговора, -сообщал посол, -Черчилль несколько раз возвращался к той фразе послания товарища Сталина, в которой говорится о «доверии к союзникам» (в самом конце послания). Эта фраза явно не давала покоя Черчиллю и вызывала в нем большое смущение». Премьер даже поставил под вопрос целесообразность продолжения переписки, которая, сказал он, «только приводит к трениям и взаимному раздражению». Майскому удалось несколько успокоить его напоминанием об огромныхжерт-вах Советского Союза и о важности сохранения прямого контакта между лидерами союзников в критический момент войны. Черчилль, по его словам, «стал постепенно обмякать» и перешел к
оправданию своих действий, словно продолжая заочный спор со Сталиным: «Хотя послание товарища Сталина является очень искусным полемическим документом, - сказал он по сообщению Майского, - оно не вполне учитывает действительное положение вещей... В тот момент, когда Черчилль давал товарищу Сталину свои обещания, он вполне иск-ренне верил в возможность их осуществления. Не было никакого сознательного втирания очков. «Но мы не боги, - продолжал Черчилль, - и мы делаем ошибки. Война полна всяких неожиданностей»25. Вряд ли эти оправдания смогли в чем-то переубедить Сталина. В назидание союзникам в конце июня он отзывает популярных на Западе советских послов - Майского из Лондона и Литвинова из Вашингтона.
С особым вниманием Сталин вел переписку по вопросу о встрече в верхах. Его неприязнь кдаль-ним поездкам и одержимость престижем СССР вели к упорному отказу встретиться с Рузвельтом и Черчиллем вдали от советской территории. В проект своего послания Рузвельту от 8 августа
1943 г. он вписывает длинный пассаж с предложением устроить такую встречу «либо в Астрахани, либо в Архангельске»26. В конце августа он соглашается с предложением союзников о проведении совещания министров иностранных дел «большой тройки» в преддверии встречи в верхах. Черчилль предлагал провести его в Лондоне, Рузвельт - в Касабланке или Тунисе. В ответном послании Рузвельту на сей счет от 8 сентября Сталин добавляет к молотовскому проекту ключевую фразу: «...причем местом встречи я предлагаю Москву»27. Несмотря на последующие попытки Рузвельта переиграть это место встречи, Сталин сумел настоять на своем. Так родилась Московская конференция министров иностранныхдел трех союзных держав, ставшая прологомТегеранской встречи «большой тройки».
Но даже на подходе к этой встрече Сталин не упускает случая одернуть англосаксов, когда видит малейшее ущемление ими советского престижа или интересов. Особенно достается Черчиллю, который, как хорошо знают в Кремле из сообщений советской разведки и дипломатии, продолжал уговаривать Рузвельта оттянуть форсирование Ла-Манша. Показательно сталинское послание Черчиллю от 13 октября, в проект которого он вносит существенную правку. Вместо молотовской благодарности за сообщение об отправке дополнительных северных конвоев он вставляет следующую фразу - это сообщение «обесценивается» заявлением премьера о том, что посылка этих конвоев есть не выполнение обязательства, а проявление доброй воли бри-
танской стороны. Отказывая в просьбе Черчилля увеличить контингент английского военноморского персонала на севере России, Сталин усиливает выговор англичанам за «недопустимое» поведение британских военнослужащих в Архангельске и Мурманске, которые пытаются завербовать советских людей в разведывательных целях: округлую формулировку Молотова об использовании при этом англичанами «соблазнов материальных благ» он заменяет на гневнообличительное - «подобные оскорбительные для советских людей явления, естественно порождают инциденты.»28. Черчилль был настолько возмущен этим «обидным» по его словам посланием, что отказался не только отвечать на него, но даже и принять, вернув документ новому советскому послу Ф. Т. Гусеву с разьяснением, что этим вопросом займется Э. Иден на предстоящей конференции министров иностранныхдел в Москве (там, кстати, просьба англичан была удовлетворена)29.
Тегеранская конференция, на которой, несмотря на сопротивление Черчилля был, наконец, разрешен вопрос о втором фронте, вносит явное потепление в отношения между «большой тройкой». В свое первое после Тегерана послание Черчиллю и Рузвельту от 10 декабря Сталин даже вставляет необычное для себя заключение «Привет!» Заметнее всего утепляется тон его обращения с Рузвельтом. Подводя итоги встречи в послании президенту от 6 декабря, Сталин добавляет к молотовскому проекту следующие слова (выделены курсивом - авт.): «Теперь имеется уверенность в том, что наши народы будут дружно совместно действовать и в настоящее время, и после завершения этой войны. Желаю наилучшихус-пехов Вам и Вашим вооруженным силам в предстоящих ответственных операциях»30.
7 декабря в Ставку приходит сообщение Рузвельта о назначении генерала Д. Эйзенхауэра командующим операцией по форсированию Канала (кодовое название «Оверлорд»). В Тегеране Сталин настаивал на скорейшем назначении командующего вторжением, и то, что им стал авторитетный Эйзенхауэр, порадовало его вдвойне, как подтверждение серьезности намерений союзников. Кроме того, в тот же день отдельным посланием Рузвельт и Черчилль информировали Сталина о дополнительных мерах по расширению масштабов предстоящей операции. Поэтому 10 декабря он отвечает Рузвельту кратким посланием, в проект которого вставляет от руки следующие слова (выделены курсивом - авт.): «Ваше послание о назначении генерала Эйзенхауэра получил. Приветствую
назначение генерала Эйзенхауэра. Желаю ему успеха в деле подготовки и осуществления предстоящих решающих операций»31. (Сталин, как видим, поднимает значение высадки союзников во Франции по сравнению с предыдущим посланием.)
Что касается Черчилля, то уже в январе Сталин убирает тегеранские сентименты Молотова из проекта послания премьеру, вычеркивая его заключительный абзац: «Ваши сообщения о том, что Вы много работаете над обеспечением успеха решения о втором фронте, весьма обнадеживающи. Значит, скоро уже враг поймет, как велика рольТе-герана в этой великой войне»32.
Особенно пристально Сталин контролировал переписку по польскому вопросу, ставшему главным после второго фронта камнем преткновения в отношениях между союзниками. Здесь он неизменно ужесточает молотовские оценки польского эмигрантского правительства и позиций союзников, не дифференцируя ихтональность в зависимости от адресата, хотя главной мишенью его критики остается Черчилль. Премьер давал для этого основания. Несмотря на то, что вТегеране союзники в принципе согласились на изменение восточной границы Польши по «линии Керзона», Черчилль в своем послании Сталину от 21 марта заявил об отказе Великобритании признавать передачи «территорий, произведенные силой» (прозрачный намек на присоединение кСССР Западной Украины и Белоруссии в 1939 г) и сообщил, что собирается открыто сказать об этом в британском парламенте.
Сталин не мог оставить этот выпад без ответа. Его особенно покоробила квалификация действий Красной Армии как насильственного захвата польской территории. Поэтому он вносит следующее изменение в проект Молотова (выделено курсивом -авт.): «Я понимаю это так, что Вы выставляете Советский Союз как враждебную Польше силу и, по сути, отрицаете освободительный характер войны Советского Союза против германской агрессии». Черчилль также обвинялся в грубом нарушении тегеранских договоренностей и в том, что он не прилагает достаточных усилий к тому, чтобы заставить «лондонцев» признать законность советских требований. Послание завершалось многозначительным предупреждением о том, что «метод угроз и дискредитации, если он будет продолжаться и впредь, не будет благоприятствовать нашему сотрудничеству»33.
На сей разЧерчилль уклонился от продолжения полемики. «По моему, он (Сталин - авт.) больше лает, чем кусает», - поделился он с Рузвельтом и по рекомендации кабинета поручил
сделать ответное заявление британскому послу в Москве А. Керру34.
Долгожданное открытие второго фронта на время сгладило межсоюзные противоречия. Сталин сдержал свое обещание поддержать действия союзников новым советским наступлением на советско-германском фронте. В послании Черчиллю от 9 июня он прямо называет дату начала первого тура этого наступления - 10 июня (вместо предложенной Молотовым фразы «в ближайшие дни»), понимая, насколько важна эта точная информация для союзников. Черчилль в тот же день с подьемом ответил: «Весь мир может видеть воплощение тегеранских планов в наших согласованных атаках против нашего общего врага. Пусть же всяческие удачи и счастье сопутствуют советским армиям»35. Реакция Рузвельта была более сдержанной: «Планы дядюшки Джо весьма многообещающи, -писал онЧерчиллю, -хотя они наступают немного позже, чем мы надеялись, в конечном счете, это может быть к лучшему»3б.Что имел в виду президент в этой загадочной заключительной фразе, добавленной им к тексту, подготовленному его помощником адмиралом У. Леги?Стоит, видимо, согласиться с предположением У. Кимбэлла о том, что Рузвельта беспокоило слишком далекое продвижение Красной Армии вглубь Европы37. Видели это беспокойство и в Москве. Как скажет об этом потом сам Сталин в беседе с М. Торезом, «...Конечно, англо-американцы не могли допустить такого скандала, чтобы Красная Армия освободила Париж, а они бы сидели на берегах Африки»38.
Но даже понимая своекорыстие союзников, в Кремле отдавали должное грандиозной операции «Оверлорд». В послании Сталина Черчиллю от 11 июня говорилось, что «история войн не знает другого подобного предприятия с точки зрения его масштабов, широкого замысла и мастерства выполнения». Точное авторство этого послания остается неясным: сохранившийся в архиве Сталина черновик Молотова не содержит существенной сталинской правки, но зато его текст почти дословно совпадает с интервью Сталина газете «Правда» от 14 июня и с тем, что Сталин говорил в те же дни послу А. Гарриману39. Возможно, он просто использовал понравившийся ему мо-лотовский текст, но, скорее всего, нарком набросал его со слов самого Сталина, тем более что Молотов в переписке обычно остерегался влезать в вопросы военной стратегии, предоставляя их «Верховному». Эпизодические вылазки Молотова в этом направлении редко оставались без правки. Например, в том же июне он направил Сталину проект извещения союзников о втором туре советского наступления (операция «Багратион»),
подготовленный велеречивым заместителем Молотова А. Я. Вышинским и слегка «подсушенный» самим наркомом. Сравнение чернового и окончательного варианта ясно показывает особенности сталинского стиля:
1) «Что касается нашего наступления, то мы не собираемся давать немцам передышку, а будем продолжать изо дня в день расширять фронт наших наступательных операций, усиливая мощь нашего натиска на немецкие армии, все более и более начинающие чувствовать силу наших совместных ударов». 2) «Относительно нашего наступления можно сказать, что мы не будем давать немцам передышку, а будем продолжать расширять фронт наших наступательных операций, усиливая мощь нашего натиска на немецкие армии»40.
Союзная гармония, однако, длилась недолго, и главным раздражителем снова стал польский вопрос. Страсти сторон особенно разгорелись в связи с варшавским восстанием, поднятым Армией Крайовой и лондонским правительством в начале августа 1944 г. без уведомления советского командования. Сталин, как известно, отказался поддержать эту, по его словам, «авантюру» и не жалел красок для принижения роли и возможностей восставших. В проект посланияЧерчиллюот 5 августа он добавляет от себя заключительный пассаж: «Краевая армия поляков состоит из нескольких отрядов, которые неправильно называются дивизиями. У них нет ни артиллерии, ни авиации, ни танков. Я не представляю, как подобные отряды могут взять Варшаву, на оборону которой немцы выставили четыре танковые дивизии, в том числе дивизию «Герман Геринг». По мере выяснения масштабов варшавской трагедии Сталин начинает выказывать сочувствие ее жертвам, которых «кучка преступников» бросила «под немецкие пушки, танки и авиацию». Но и из этого проекта послания Черчиллю от 22 августа он вымарывает показавшиеся ему, видимо, слишком эмоциональными слова своего заместителя о готовности «помочь нашим братьям полякам освободить Варшаву и отомстить гитлеровцам за их кровавые преступления в столице поляков»41. Польская проблема продолжала отравлять союзнические отношения вплоть до самого конца войны в Европе.
Так, в большом послании Сталина Рузвельту о польских делах от 27 декабря 1944 г. речь шла о попустительстве правительства Миколайчика антисоветским действиям Армии Крайовы в тылу Красной Армии. Для характеристики этих «подпольных агентов польского эмигрантского правительства» Сталин добавляет ключевые слова: «террористы», убивающие не просто «лю-
дей» (как это было у Молотова), а «солдат и офицеров Красной Армии»; «польских эмигрантов» в анг-лийской столице он превращает в «кучку польских эмигрантов в Лондоне». Главный сигнал послания -СССР видит будущее правительство Польши не в Лондоне, а в созданном под советской эгидой Польском Комитете Национального Освобождения. Понимая необходимость как можно более убедительной аргументации для союзников в этом ключевом и спорном вопросе, Сталин добавляет от себя чеканный пассаж с доводами об интересах СССР в Польше, которые он затем будет повторять и в переписке, и на конференции в Ялте: «Следует иметь в виду, что в укреплении просоюзнической и демократической Польши Советский Союз заинтересован больше, чем любая другая держава, не только потому, что Советский Союз несет главную тяжесть борьбы за освобождение Польши, но и потому, что Польша является пограничным с Советским Союзом государством и проблема Польши неотделима от проблемы безопасности Советского Союза. К этому надо добавить, что успехи Красной Армии в Польше в борьбе с немцами во многом зависят от наличия спокойного и надежного тыла в Польше, причем Польский Национальный Комитет вполне учитывает это обстоятельство, тогда как эмигрантское правительство и его подпольные агенты своими террористическими действиями создают угрозу гражданской войны в тылу Красной Армии и противодействуют успехам последней»42.
Ужесточение сопротивления союзников по вопросу о составе будущих правительств Польши и Румынии было во многом связано с внутриполитическими соображениями - давлением общественного мнения и восточно-европейской диаспоры в США. Черчилль, который еще в октябре
1944 г. с увлечением делил Балканы со Сталиным на сферы влияния, теперь шумно протестовал против советских нарушений «Декларации об освобожденной Европе», подписанной в Ялте. Между тем, во внутренней переписке англо-саксы признавали уязвимость своей позиции. Ялтинское соглашение, напоминал РузвельтЧерчиллю в послании от 29 марта, «делает больший упор на люблинских поляках, чем на двух других группах»43. Сам премьер сознавал непоследовательность аппеляции к демократическим принципам самоопределения на фоне своей секретной («процентной») сделки со Сталиным. «Я очень не хочу, -признавался он Рузвельту в начале марта, - педалировать этот вопрос до такой степени, чтобы Сталин мог сказать «Я не вмешивался в ваши действия в Греции, почему же вы не даете мне такую
же свободу рук в Румынии?»44. Но в Москве протесты союзников воспринимались именно как проявление двойного стандарта -лицемерное нарушение неписаного правила невмешательства в «чужую» сферу влияния. «Польша - большое дело! - в сердцах начертал Молотов на полях записки Вышинского по польскому вопросу в феврале
1945 г. - Но как организованы правительства в Бельгии, Франции, Германии и т. д., мы не знаем. Нас не спрашивали, хотя мы не говорим, что нам нравится то или другое из этих правительств. Мы не вмешивались, т. к. это зона действий англоамериканских войск» (подчеркнуто в тексте -авт.)45. Позднее этот крик души наркома в смягченном виде перекочует в послание Сталина Черчиллю от 24 апреля46.
Один из последнихдраматических эпизодов переписки «большой тройки» связан с известным «Бернским инцидентом»-секретными контактами американской разведки с нацистскими представителями в Берне в марте 1945 г., которые Сталин не без основания счел сепаратными переговорами о капитуляции германских войск в Северной Италии. С учетом главной роли в этом деле американской стороны он сосредоточил огонь на Белом доме.
Первое развернутое послание Рузвельту по этому вопросу от 29 марта было подготовлено Молотовым и оставлено Сталиным почти без поправок. Внимательно изучая полученный на него американский ответ, Сталин подчеркивает в нем ключевые места: «никаких переговоров о капитуляции не было», «целью было установление контакта», «Ваши сведения... ошибочны». Однако Рузвельт так и не смог ответить на главный вопрос - если союзникам нечего было скрывать, то почему они отказались пригласить в Берн советских представителей? Отталкиваясь от этих опорных точек, Сталин пункт за пунктом парирует оправдания президента в послании от 3 апреля, которое на сей раз составляет целиком сам. Перед тем как окончательно утвердить текст, Сталин решает предельно заострить звучание этого и без того гневного документа. В послание вносятся два последних добавления (отмечены курсивом -авт.): «Понятно, что такая ситуация никак не может служить делу сохранения и укрепления доверия между нашими странами... Я лично и мои коллеги ни в коем случае не пошли бы на такой рискованный шаг, сознавая, что минутная выгода, какая бы она ни была, бледнеет перед принципиальной выгодой по сохранению и укреплению доверия между союзниками»47.
Послание Сталина дышит «подозрительностью и недоверием к нашим мотивам, - записал в
своем дневнике У. Леги. - Я подготовил для президента направленный затем маршалу Сталину резкий ответ, настолько близкий к отповеди, насколько это возможно в дипломатических обменах между государствами»48. Черчилль солидаризировался с президентом в послании Сталину от 5 апреля. Однако в конечном итоге суровый отпор Кремля возымел свое действие: инцидент был вскоре исчерпан и Рузвельт, преодолевая возражения своих «ястребов», предпочел закончить это тяжелое объяснение на примирительной ноте. 12 апреля за несколько часов до своей кончины он писал Сталину: «Благодарю Вас за Ваше искреннее пояснение советской точки зрения в отношении Бернского инцидента, который, как сейчас представляется, поблек и отошел в прошлое, не принеся никакой пользы. Во всяком случае, не должно быть взаимного недоверия, и незначительные недоразумения такого характера не должны возникать в будущем»49. Посол Гарриман, приложивший руку к раздуванию этого кризиса, задержал было передачу этого послания, предложив исключить из него термин «незначительный», но Рузвельт считал этот нюанс очень важным. «Я не намерен, - незамедлительно ответил он Гаррима-ну, - опускать слово «незначительный», так как хочу считать бернское непонимание незначительным инцидентом»50. В своем последнем послании Черчиллю от 11 апреля (одному из очень немногих написанных своей рукой) Рузвельт также высказался за «минимизацию советской проблемы», поскольку имеющиеся разногласия «возникают и улаживаются почти ежедневно, как в случае со встречей в Берне»51.
Смерть Рузвельта устранила последнюю узду на растущий антисоветизм Черчилля. Последние недели войны и победный май отмечены целой серией его открытых и тайных шагов, направленных на ограничение советского влияния в Европе - начиная от попыток втянуть американцев в битву за Берлин и задержки своих войск в отведенной для Красной Армии зоне оккупации Германии и заканчивая разработкой плана войны с СССР (операция «Немыслимое»)52. «Весеннее обострение» Черчилля проникало и в его контакты с советской стороной, в том числе - переписку со Сталиным, в которой он, пользуясь неопытностью Г. Трумэна, берет на себя роль главного представителя союзников. 28 апреля Черчилль (незадолго до этого отправивший алармистскую телеграммуТрумэну о «железном занавесе» в Европе) шлет длинное послание Сталину, в котором подробно излагались все после-ялтинские претензии союзников. Послание вен-
чалось тем, что сам Черчилль назвал «излиянием моей души перед Вами» - прочувствованным предупреждением об угрозе послевоенного раскола на советский и англо-американский мир: «Вполне очевидно, что ссора между ними раздирала бы мир на части и что все мы, руководители каждой из сторон, которым приходилось иметь к этому какое-либо отношение, были бы посрамлены перед историей»53. Излияние Черчилля осталось без ответа -Сталин проигнорировал его общую часть, ограничившись продолжением полемики по польскому вопросу.
Между тем он был хорошо информирован о настрое и кознях премьера, включая «Немыслимое», а также сохранение немецкого трофейного оружия и воинских частей для возможного использования противСССР. Все это лишь укрепляло Сталина в его отношении кЧерчиллю как главному и неисправимому потенциальному противнику, с которым бесполезно вести стратегический диалог. Не случайно, видимо, ощущая этот настрой «Хозяина», посол Гусев в своих депешах начинает предупреждать, «что мы имеем дело с авантюристом, для которого война является его родной стихией, что в условиях войны он чувствует себя значительно лучше, чем в условиях мирного времени»54. Не внушал больших надежд иТрумэн, начавший отходить от политики своего предшественника. «Теперь, после смерти президента Рузвельта, - го-
ворил Сталин Г К. Жукову и Молотову, -Черчилль быстро столкуется с Трумэном»55. Дальнейшая корреспонденция с западными партнерами становилась все более сухой и сугубо официальной. На заключительном этапе Сталин все реже вмешивается в подготавливаемые Молотовым тексты. Переписка союзников подходила к концу - как и сам союз.
Vladimir O. Pechatnov. Stalin-Roosevelt-Churchill: the Big Three through the wartime correspondence
The article based on new documents from the Russian State Archive of Social-Political History and the Archive of Foreign Policy of Russia sheds a new light on Stalin"s correspondence with Franklin D. Roosevelt and Winston Churchill during World War II. The author examines how those messages were actually written and what was Stalin’s personal contribution to the correspondence. Based on his editing of Vyacheslav M. Molotov"s drafts revealed are Stalin"s motives and priorities on such issues as opening of the second front, lend-lease, the Polish question, and WWII summits of «The Big Three». Also examined is Stalin"s differential treatment of Roosevelt and Churchill. Newly declassified dispatches of Soviet Ambassador in London Ivan M. Maisky provide a vivid description of Churchill"s immediate reaction to Stalin"s messages. The article demonstrates the opportunities for further exploration of the Big Three correspondence as a major source on the Allied diplomacy during WWII.
1. Churchill&Roosevelt.The Complete Correspondence. Edited With Commentary by W. Kimball. Vol. 1-3. Princeton, 1984.
2. Печатнов В. О. Как Сталин писал Рузвельту (по новым документам).// Источник, 1999. № 6; Idem. Сталин и Рузвельт (заметки
историка). / Война и общество, 1941-1945: В 2-х кн. /Отв. ред. Г. Н. Севостьянов. М., 2004. Кн. 1.
3. См.: Churchill&Roosevelt. Vol. 1. P. 32.
4. Эту репутацию Черчилля хорошо знали и в рузвельтовском Белом доме. Препровождая мужу одно из самых откровенных высказыванийЧерчилля против большевизма времен Гражданской войны, Элеонора Рузвельт приписала: «Неудивительно, если г-н Сталин никак не может это забыть» (Franklin D. Roosevelt Library, President"s Secretary File, Great Britain, W. Churchill).
5. Staff Meeting. December 8,1943. Library of Congress, W. A. Harriman Papers, Chronological File. Cont. 171.
6. Подробнее см.: Печатнов В. О. Сталин и Рузвельт (заметки историка). С. 402-403.
7. Churchill&Roosevelt. Vol. 1. P. 529-533.
8. Ibid. P. 545.
9. Ржешевский О. А. Сталин иЧерчилль.Встречи. Беседы. Дискуссии: Документы, комментарии, 1941-1945. М., 2004.
10. Churchill&Roosevelt. Vol. 1. P. 570-571.
11. Ржешевский О. А. Сталин и Черчилль. С. 376, 378.
12. Российский государственный архив социально-политической истории (далее - РГАСПИ). Ф. 558. Д. 256. Л. 154. Столь же однозначно позитивно Сталин оценил сделку сДарланом в послании Рузвельту от 14 декабря // Переписка Председателя Совета Министров СССР с президентами США и премьер-министрами Великобритании во время Великой Отечественной войны 1941-1945 гг М., 1957, (далее- Переписка...).Т. 2. С. 43.
13. Там же.
15. Переписка... Т. 2. С. 40-41.
16. АВП РФ. Ф. 059а. Оп. 7. П. 13. Д. 6. Л. 221-222. В этой же депеше Майского содержится необычный для закоренелого антисоветчика отзывЧерчилля, сделанный под свежим впечатлением разгрома немцев под Сталинградом: «Черчилль в полном восторге и даже умилении от Красной Армии. Когда он говорит о ней, на глазах у него появляются слезы. Сравнивая Рос-
сию прошлой войны и Россию (то есть СССР) нынешней войны, Черчилль говорил: «С учетом всех факторов я считаю, что новая Россия в пять раз сильнее старой». Слегка поддразнивая Черчилля, я с полусмехом спросил: «А как Вы объясняете это явление?»Черчилль в таком же тоне мне ответил: «Если Ваша система дает счастье народу, я за Вашу систему. Впрочем, меня мало интересует, что будет после войны... Социализм, коммунизм, катаклизм...лишь бы гунны были разбиты». (Там же. Л. 224).
17. Churchill&Roosevelt. Vol. 2. P. 43.
18. РГАСПИ. Ф. 558. Д. 260. Л. 62.
19. Churchill&Roosevelt. Vol. 2. P. 175-177.
20. АВП РФ. Ф. 059а. Оп. 7. П. 13. Д. 6. Л. 259-260.
21. Переписка... Т. і. С. ill.
22. Churchill&Roosevelt. Vol. 2. P. 179.
24. Переписка...Т. і. С. 138.
25. АВП РФ. Ф. 059а. Оп. 7. П. 13. Д. 6. Л. 295-296.
26. АП РФ. Ф. 45. Оп. і. Д. 366. Л. 22.
27. Там же. Л. 71.
28. РГАСПИ. Ф. 558. Д. 264. Л. 38.
29. Churchill&Roosevelt. Vol. 2. P. 536.
30. АП РФ. Ф. 45. Оп. і. Д. 367. Л. 44.
31. Тамже.Л.55.
32. РГАСПИ. Ф. 558. Д. 265. Л. 89.
33. РГАСПИ. Ф. 558. Д. 267. Л. 44; Переписка... Т. і. С. 215.
34. Churchill&Roosevelt. Vol. 3. P. 69-74.
35. Переписка...Т. і. С. 228.
36. Churchill&Roosevelt. Vol. 3. P. 173.
38. Наринский М. М. Сталин и М. Торез. 1944-1947. Новые материалы. / Новая и новейшая история, 1996. № і. С. 28.
40. РГАСПИ. Ф. 558. Д. 267. Л. 176.
41. РГАСПИ. Ф. 558. Д. 268. Л. 116,158.
42. АП РФ. Ф. 45. Оп. і. Д. 369. Л. 110,117.
43. Churchill&Roosevelt. Vol. 3. P. 593.
44. Ibid. P. 547.
45. АВП РФ. Ф. 06. Оп. 7. Д. 588. Л. 2.
46. Переписка...Т. і. С. 335.
47. АП РФ. Ф. 45. Оп. і. Д. 370. Л. 98-100.
48. Leahy Diaries, April 4,1945. National Archives, Record Group 218, William Leahy Records, 1942-1948. Cont. 4.
49. Переписка...Т. 2. С. 211-212.
50. For Harriman from the President, April 12,1945. Library of Congress, W. A. Harriman Papers, Chronological File. Cont. 178.
51. Churchill&Roosevelt. Vol. 3. P. 630.
52. Соколов В. В. Сталин и Черчилль - друзья и союзники поневоле // Война и общество, 1941-1945. Кн. і. С. 445-446; Рже-
шевский О. А. Секретные военные планы У. Черчилля в мае 1945 г. // Новая и новейшая история, 1999. № 3.
53. Переписка...Т. і. С. 349.
54. АВП РФ. Ф. 059а. Оп. 7. П. 13. Д. 6. Л. 357-358.
55. Жуков Г К. Воспоминания и размышления. М., 1969. С. 713.